пользу Германии, тем более, что к лету 1943года уже было ясно, что войну Германия проиграет.

Но даже в этом городке подозрительное отношение к В. Геворскому во время войны сохранялось. Известен случай, когда на встречу Нового 1944 года руководство района пригласило руководителей и местную интеллигенцию: учителей и врачей, кто-то из врачей принес в пол-литровой бутылке спиртовую жидкость от вшей и оставил её в гардеробе в валенке. Когда, как всегда, всё что было приготовлено и принесено выпили, кто-то нашёл эту бутылку и, не разобравшись, её тоже выпили. Несколько человек отравились, но не смертельно.

Началось расследование, которое квалифицировало бытовое отравление как покушение на партийное руководство района и, конечно, первым обвинили В. Геворского – как немца по национальности. Хорошо, что врач, принёсший эту злополучную бутылку с жидкостью от вшей, признался, что это он принёс её, а те, кто отравился, признались, что нашли бутылку случайно в гардеробе в валенке и без лишних рассуждений выпили. Тем дело и ограничилось, но неприятный осадок и определённая подозрительность органов МВД к Геворскому, конечно, остались.

Как бы то ни было, но с июня 1943 года по март 1946г В. Геворский жил и работал на родине Ивана Петровича. Вначале он работал врачом-терапевтом, а потом специализировался на лечении малярии и туберкулёза – так его болезнь определила и его специализацию, как врача, а врач он был хороший. Об этом свидетельствуют его пациенты, некоторые из них даже через 40 лет с благодарностью отзывались о нём в личных беседах с его сыном – Иваном Петровичем. Очень хорошо отзывалась о нём врач Соловьёва, работавшая в то время, там же в райбольнице и ставшая впоследствии доктором медицинских наук, профессором, завкафедрой в Омском мединституте.

К сожалению, каких-либо дополнительных биографических данных о В. Геворском его пациенты и коллеги сообщить не смогли, а архивы райбольницы сгорели в 1980г. Опять пожар, как и в судмедэкспертизе, уничтожил биографические данные на Владимира Геворского.

Но кроме работы, даже во время войны, у людей была и личная жизнь. Осенью 1943г Владимир познакомился с девушкой Лидой, 1920г рождения, жительницей этого городка, работавшей в то время медсестрой фельдшерского пункта в селе, примерно 20км от райцентра. Медсестрой она проработала 2-3 месяца, а затем переучилась на воспитателя и до выхода на пенсию проработала в детских садах воспитателем, а затем и директором.

Лида родилась и выросла в этом городке, окончила среднюю школу, потом училась в областном сельхозинституте, но в 1942г на втором курсе из-за войны оставила учёбу, кончила курсы медсестёр, просилась на фронт, как и все порядочные люди, в то время, но призвана не была, по-видимому, из-за своего отца. Её отец Иван Петрович , 1885г рождения, дворянин, образование высшее, учитель, офицер, Георгиевский кавалер Первой мировой войны в 1935 году был по доносу ложно осужден на 10 лет лагерей и впоследствии в 1937 году, уже в лагере и также по доносу, расстрелян.

Её мать, в девичестве Щепанская Анна Антоновна, была дочерью купца Щепанского Антона Казимировича, владевшего до революции 1917г в городке паровой мельницей и маслозаводом, и крестьянки из ближнего села Соловьёвой Евдокии Платоновны. Анна Антоновна окончила в 1910г прогимназию в городке, где сейчас и находился Иван Петрович, а в 1916г Тобольское учительское училище и после ареста своего мужа, вплоть до выхода на пенсию работала учительницей начальных классов в родном городке Ивана Петровича, где она и закончила свой земной путь.

Знакомство отца и матери Ивана Петровича перешло в их гражданский брак, в результате которого и родился сын , имя и отчество которому были даны по деду – так Иван Петрович стал полным тёзкой своего деда.

Почему брак родителей не был оформлен официально, остаётся только гадать, но вероятно из-за отказа Анны Антоновны, потенциальной тёщи Геворского, и её можно понять. Жене репрессированного дворянина и царского офицера, к тому времени уже расстрелянного, но об этом ещё никто в семье не знал, да ещё получить в зятья немца, находящегося под надзором милиции во время войны с Германией – это уже слишком. А жениться и куда-либо уехать Владимир тоже не мог, так как находился под надзором милиции, как немец. Из-за отсутствия собственного жилья, Лидия с ребёнком жила вместе с матерью в деревенском доме, куда вход Геворскому был ограничен, а сам он проживал тоже на съёмной квартире, вернее комнате.

Такие неустроенные отношения продолжались более полутора лет. Не видя выхода, Владимир Геворский стал злоупотреблять алкоголем, что, однако, не сказывалось на его профессиональной деятельности.

Например, в 1945г он получил патент врача частной практики, что давало право вести платный приём пациентов и их лечение, также платное, на дому. В те годы к частной практике допускались врачи с учёными степенями и хорошо зарекомендовавшие себя врачи высокой квалификации после сдачи соответствующих экзаменов и получения патента. Это ещё раз подтверждает высокую репутацию Геворского, как врача.

А сразу после войны положение усложнилось тем, что вернулся с фронта живший неподалёку парень, ставший советским офицером, член партии (ВКПБ – впоследствии КПСС) имеющий ранения и награды, из крестьян, который стал ухаживать за Лидией, несмотря на наличие у неё ребёнка и гражданского мужа.

Иногда происходило примерно следующее. Приходит Владимир в дом к Лидии, а там сидит сосед-фронтовик, который и говорит ему: «Что ты сюда пришёл? Уходи». На что Геворский отвечает: « У меня здесь сын и жена, а вот что ты тут сидишь?» А тот отвечает: « Вот сижу и буду сидеть, а таких как ты, фрицев, я на фронте бил».

С окончанием войны, с немцев сняли надзор и можно было Геворскому уехать, но куда и с кем? Известно, что весной 1946г к нему приезжал его отец, посмотреть на внука, но и ему уладить ситуацию не удалось, в том числе и из-за пристрастия Геворского к выпивке. К тому же Владимир, как выяснилось позднее, в это время уже был болен туберкулёзом в скрытой форме, но скрывал это, а как врач, занимавшийся лечением этой болезни, он знал, что дни его сочтены, что он уже не может быть надёжной опорой жене и сыну. Он принял решение уехать из городка, пока болезнь не развилась, и не было ещё опасности заражения окружающих и близких ему людей.

В общем, летом 1946г Лидия согласилась выйти замуж за соседа фронтовика, который пообещал взять к себе и её сына. Как пел Владимир Высоцкий: «Мол всё пойму и с дитём тебя возьму и пошла она к нему как в тюрьму». Через