Глава 13

Стук в дверь бывает разный, ведь найти двух совершенно одинаковых людей не удавалось еще никому. Да и один и тот же человек в разные моменты стучит по-разному. Трезвый Джус, к примеру, стучал мелким, дробным перестуком, живо напоминавшим о сорванном захвате старого, подыхающего движка. Пьяным он вообще не стучал, а ломился, зачастую используя для этого подручные предметы.

По стуку многое можно сказать о посетителе. А по реакции на него – о владельце жилища. Кто-то подпрыгнет на стуле от вкрадчивого постукивания соседа, пришедшего спросить флягу эйра до завтра. А кто-то, занявший кри не в то время и не у тех людей, в ответ на требовательный грохот ударов выйдет в окно, позабыв надеть исподнее.

К этому стуку Брак готовился восемь суток, не считая первой ночи после подслушанного в кабаке разговора. Ее пришлось потратить на размышления и планирование, а после – ворочаться до утра на ставшей вдруг слишком колючей и неудобной лежанке под несмолкаемый перезвон колокольчиков в голове.

Удивительно, сколько всего может успеть человек, если его не дергать. В клане у Брака никогда не было слишком много свободного времени – приходилось разрываться между джусовым траком, мастерской, хлопотами по обустройству стоянки и мелким ремонтом всякой вышедшей из строя всячины, которая плодилась у Котобоев быстрее, чем степные мыши. Ничего удивительного – кочевники всегда в движении, от состояния техники зависит все. Любая пропущенная мелочь может приковать всю Семью к одному месту на долгие часы, а то и дни. А это потери эйра, воды, запасов и возможной добычи. Вот и приходилось механикам всем скопом сводить треснувшую ось, костеря неуклюжего Холика, не умеющего толком держаться за рычаги.

Из-за всего этого, из-за возни со скиммером и попыток скрыть подготовку к Поиску, свой первый и единственный жахатель Брак сводил полгода. Пробовал, экспериментировал, осторожно расспрашивал других механиков, подбирал сплавы… А вслед за жахателем последовала возня с дротиками для него, с восстановлением и подгонкой банок. Звучит страшно, но отсутствие времени сыграло куда большую роль, чем неопытность и растущие из задницы руки.

В Приречье такой проблемы не было. Если подумать, у калеки тут вообще не было проблем. Запри дверь, не принимай клиентов, на стук отвечай, что занят. От тебя очень быстро отстанут, особенно, если нет незакрытых заказов. И все – в твоем распоряжении весь день и вся ночь. И Брак, впервые с момента своего появления в поселке, воспользовался этой возможностью сполна.

Он потратил полдня и остатки зелени на то, чтобы перетаскать от Зубца больше тонны пластин из разных металлов. Закупил сушеной рыбы, пива, сменял большую часть хлама в лавке, приобретя старые, но вполне рабочие гогглы. После чего заперся в мастерской и сводил, сводил. Пахал как проклятый, не давая себе времени на передышку, ложась спать с головной болью лишь для того, чтобы, проснувшись, вновь вернуться к верстаку. Злость на себя помогала сконцентрироваться, а усталость отгоняла назойливый перезвон, даря по ночам милосердное бездумное забытье, надежно защищающее от вновь напомнивших о себе кошмарах.

Лодочный сарай за это время успел насквозь провонять эйром и гарью, пару раз едва не загорелся, но с честью выдержал испытание. Чего не скажешь о Браке, который на седьмой день едва узнал себя в отражении. Из радужной пленки застоявшейся под лодочным причалом воды на него смотрел угрюмый, осунувшийся подросток лет четырнадцати, не жравший пару недель по причине бесконечной работы кайлом на выработке. Волосы сальные и растрепанные, сменившие черный цвет на невнятно-серый с подпалинами, кожа из просто бледной стала почти белой, растрескавшись и туго обтянув скулы. Глаза запали, обзавелись выразительными темными мешками и выглядели на чумазом лице инородным явлением, как круглые блестящие окна верхней палубы на закопченном корпусе “Вдовушки”.

Представать перед будущими гостями в таком виде было нельзя, поэтому весь седьмой день Брак старательно отсыпался, отмывался, отъедался и наводил справки в кабаке и на пристани, по возможности вежливо посылая к шаргу всех жаждущих срочных услуг выползшего из своей берлоги механика. Даже волосы кое-как подстриг, тем самым омолодив себя еще сильнее. Мера была вынужденная, но по-другому уродливую подпалину на темечке было не скрыть – от усталости плохо продышался перед сведением, что едва не закончилось печально.

Если выглядел Брак в лучшем случае на пятнадцать, то ощущал себя на все восемьдесят. Во всяком случае, старейший член Котобоев – беззубый ворчун Ластерак – в нескончаемом потоке жалобного бубнежа именно так описывал свое состояние. Когда тело начинает сбоить и ломаться, словно древний как сама степь трак, где замене не подлежит только левый задний якорь. Да и то лишь потому, что его сменили на прошлой неделе и он не успел еще толком наобщаться с остальными частями грузовика, сохранив остатки юношеского задора.

Брак как раз заканчивал собирать походный рюкзак, упихивая в него моток паутинки и большой кусок ноздреватого, серого мыла, неуловимо пахнущего падалью вперемешку с вездесущим ароматом хвои, но прекрасно пенящегося и сдирающего грязь и масло с настойчивостью ядреного щелока, когда раздался долгожданный стук в дверь. Не осторожное пошкрябывание незнамо зачем припершегося Нейгена, не стеснительный грохот очередного лесоруба, а уверенные, размеренные удары человека, который твердо знает, зачем пришел. Раздавшийся вслед за ударами голос, вальяжный и явно привыкший командовать, эту догадку подтвердил.

– Сводила! Как там тебя… Открывай, у меня нет времени ждать.

– Гразгова отрыжка, говорил же не орать! – проорал калека в ответ, спешно вскакивая из-за верстака. – Сейчас впущу.

Брак, чувствуя себя девицей на Сходе, собирающейся на свою первую свиданку, в последний раз глянул на свое отражение в воде, поправил криво сидевшие гогглы, добавил пару живописных разводов масла на щеке, после чего накинул летную куртку и пошел открывать. Протез он прикрыл штаниной, но хромоту скрыть не пытался.

Посетителей было двое. Первым вошел высокий, молодой парень в том возрасте, когда юноши незаметно для окружающих превращаются в мужчин. Красивый, с длинными волнистыми волосами светло-русого оттенка, с тонкими чертами лица и светло-серыми глазами, наверняка сражавшими встреченных девиц наповал. Одет он был под стать своей внешности – в приталенный длиннополый плащ, украшенный причудливой вышивкой, и залихватски сдвинутую набок войлочную шляпу с затейливо изогнутыми полями и высокой тульей. На Брака он взглянул мельком, после чего отошел в сторону, пропуская следующего посетителя, и принялся с любопытством разглядывать мастерскую.

– Ты картечницу продаешь? –