В общем, в отличие от варваров из цивилизованных стран, здесь молотобойцев по-прежнему уважали и на их работу не посягали. По слухам, в Троеречье у них даже был какой-то союз, объединяющий самых достойных представителей древнего ремесла – обладателей кроткого нрава, несгибаемых принципов и самых больших кувалд.

– Опять за железками? – добродушно спросил вываливший пузо толстяк, курящий в кресле под навесом. – Листы или спирали?

– Привет, Харвик, – пожал его лапу Брак, в который раз подивившись размеру и каменной твердости ладони. – Мне три пластины олова, три меди, десяток черного и одну латунь, если есть.

– Латуни нет, вся вышла. И новой не будет, пока Рувис не вернется и не переплавит. Остальное… – молотобоец почесал украшенное замысловатой татуировкой пузо и вскинул глаза к висящему на стене склада листу, исчерканному пометками. – Остальное есть.

Он кликнул одного из носильщиков, принял от механика оплату и, близоруко сощурившись, принялся пересчитывать монеты.

– Я гляну? – спросил Брак.

Харвик кивнул, утер пот со лба грязно-синей повязкой и продолжил водить заскорузлым пальцем по столешнице, двигая серебристые чешуйки.

Получив разрешение, калека оставил тачку и, осторожно ступая по расползающейся щебенке, подошел к краю выработки. Не то, чтобы его сильно интересовали работающие внизу эйносы – он еще на прошлой неделе досконально изучил все, и даже свел разболтавшиеся трубы, подающие эйр к ракушкам. Да и ползающие по камням улитки были привычным делом – даже Котобои пытались их разводить, хоть и безуспешно. У местных вроде что-то получалось, но донельзя паршиво – улитки дохли куда быстрее, чем росли аппетиты поселка по металлу, поэтому моллюсков предпочитали сразу пускать на эйносы, которые и раковины наращивали быстрее, и жрать не требовали. Исключение составляли разве что счастливые обладатели спиралей из редких металлов – таких улиток берегли и надеялись на то, что потомство унаследует свойства родителя. Но здесь для Брака начинался, как говорили лесовики, темный лес. Своими секретами ракушечники предпочитали не делиться, а больше спросить было не у кого.

Куда интереснее было наблюдать за работой виксаров. Вооруженные длинными шестами, облаченные в глухие черные костюмы работники ходили между рядов созревающих ракушек, периодически тыкая в них наконечниками. Сверкало синим, проскакивал разряд, похожий на маленькую рукотворную молнию, а удовлетворенный вискар шел дальше, старательно выискивая отстающие в росте раковины.

Для Брака такой метод работы выглядел донельзя грубо, но не признавать его полезность парень не мог. Подстегнутые разрядом эйносы на какое-то время здорово повышали эффективность, зачастую подтягивая себя сразу на пару цветов ближе к оранжевому. Выгорали быстро, да и от самого разряда могли сдохнуть, но работали куда шустрее. Вискары своими секретами тоже особо не делились, но тайна шестов была известна всем – в них пихали эйносы, добываемые из усов фелинта. А вот все дальнейшие тонкости обращения с рукотворной молнией держались под надежным замком. Поди угадай, с какой силой и в какое именно место надо ткнуть, чтобы не спалить к шаргу дорогостоящий эйнос?

Наглядевшись, механик воротился к складу, где уже заканчивали загружать тачку. Поблагодарил Харвика, принял сдачу со взвешивания, после чего засобирался домой. Молотобоец был столь благостен и любезен, что Браку всеми силами пришлось отказываться от предложенного ужина – запеченной в собственной раковине улитки. До такой степени он лесной жизнью еще не проникся, все равно, что гребневую медузу сырьем жрать. Хотя местные блюдо хвалили.

Обратно парень возвращался уже почти затемно, громыхая нагруженной тачкой и вооруженный полезным советом от Харвика, а именно: “Больше жрать надо, а то чего такой мелкий”. На Приречье стремительно накатывались густые, влажные сумерки, вдоль частокола зажигались чадящие смолистые факелы, а с холмов уже протянулись иглы света от наблюдательных вышек. Скотоводы спешно загоняли в стойла истошно блеящую скотину и заправляли отгоняющие мошкару эйносы.

Брак миновал ворота, предъявив для приличия красную повязку – охранники его знали, но правила соблюдали неукоснительно. У Старого с этим вообще было строго, явно сказывалось военное прошлое с их заморочками по части подчиненных. Хлюпая намешанной за день грязью, парень пересек площадь, где у кабака уже столпились вечерние зеваки. Появление нового механика встретили радостным улюлюканьем – назревала игра в сводилку, а еще один садм среди участников здорово повышал разброс ставок и зрелищность процесса.

– Хромец, ты сегодня участвуешь? – спросил смутно знакомый тип из рыбаков.

– Куда я денусь, – ответил Брак. – Кто-то же должен показать усатому, из какого места должны расти руки. Тачку отвезу и вернусь.

– Хромец участвует! – заорал кто-то у стола для ставок. Народ оживился, а калека, улыбаясь, пошел к мастерской. Сменил кожаную куртку на выстиранную и отремонтированную цеповскую, сгрузил железки на стол, прихватил простенький фонарь, полный дохлых светлячков, после чего отправился обратно.

Участие в вечерних забавах вообще стало для Брака настоящим откровением. По первости он, следуя старым привычкам, проводил вечера один в мастерской, ковыряясь с железками и вздрагивая от непривычных звуков. Потом рискнул выбраться в кабак, где моментально обзавелся приятелями и слушателями, жаждавшими из первых рук узнать историю чудесного спасения. После первого посещения он и начал надевать летную куртку – непривычная расцветка и крой выделялись среди однообразных одежд лесовиков и развязывали языки даже угрюмым промысловикам и горжеводам. Браку внимание льстило, куртка привлекала новых клиентов в мастерскую и служила зримым доказательством правдивости его истории.

А потом, неделю спустя, дело дошло и до сводилки. Нехитрой, по сути своей, игры, где от участников требовалось за кратчайший промежуток времени испарить воду из железного ведра. Правил было всего несколько: не отрывать посудину от стола, не ломать ведро и не лезть руками в воду. Последнее было скорее рекомендацией для самых тугодумных, тех, кто в запале мог здорово обвариться паром или кипятком. У Котобоев свой аналог сводилки тоже был, правда без ведер и по совершенно другим принципам, но суть оставалась прежней – показать свое мастерство.

Несмотря на кажущуюся простоту, тонкостей в игре хватало. Можно было греть само ведро, можно было закинуть внутрь раскаленных железяк, либо орудовать длинным стержнем, мешая жидкость. Или даже совмещать все это разом, жалея об отсутствии третьей руки и уворачиваясь от бьющего в небо пара и струй кипятка. Брак по первости пытался просто кидать в воду раскаленную добела железную болванку, но после первого же взрыва лишился ведра, участия в дальнейшей игре и самоуважения.

Если ведро и выдерживало,