Всем сегодня понятно, что практика раздачи бесплатных «пригласительных билетов» на российский рынок осталась в далеких девяностых. Отныне судьба антитурецких мер будет рассматриваться в общем контексте вопросов, представляющих насущный интерес для российского руководства. И во всем их многообразии на сегодняшний день выделяются, пожалуй, два.

Во-первых, демаркирование между Россией и Турцией сфер влияния и послевоенное устройство Сирийской Арабской Республики в качестве единого государства или нескольких новых образований. Решение данного вопроса, разумеется, имеет значение не только для этой отдельно взятой страны, но и для будущего всего ближневосточного региона – кем и на каких условиях будет заполнен вакуум силы после снижения к нему стратегического интереса со стороны американцев? Совсем не исключено, что факт победы на президентских выборах в США Дональда Трампа этот процесс не только не замедлит, но, напротив, ускорит.

Во-вторых, судьба транзита российского газа в Европу через территорию Турции. От турецкой стороны российские партнеры ждут не только выдачи формального разрешения на прокладку подводного и наземного участков газопровода «Турецкий поток» по турецкой территории, но и совместной позиции. Здесь Россия и Турция должны выступить единым фронтом, чтобы обеспечить (а точнее, продавить) дальнейшее следование газа в Европу в обход ненадежной Украины. Невзирая на отчаянное сопротивление отдельных американских и европейских «партнеров». Ранее не раз звучавшая позиция турецкого руководства о том, что их интересуют лишь объемы, получателем которых они сами являются, а сбыт в Европе – целиком и полностью российская «головная боль», некоторым образом снижает перспективы успешной реализации проекта.

Вопреки расхожему мнению о том, что атомная электростанция «Аккую» является для Российской Федерации жизненно важным проектом, это не совсем соответствует действительности. Единственное, что по большому счету волнует российскую сторону, включая главного интересанта – «Росатом», – наличие хотя бы теоретической возможности окупаемости стройки. Кроме того, приятным бонусом является «галочка» об успешной реализации пилотной, уникальной в своем роде работы.

А стратегический интерес к «Аккую» просматривается прежде всего на турецкой стороне, которая пытается при минимуме собственных вложений добиться своей стратегической цели – создать практически с нуля атомную отрасль. Это, конечно, не обеспечит технологического паритета с региональным конкурентом – Ираном, но, по крайней мере, две страны будут играть в одной и той же «дневной» лиге. Попутно Турция решает и немаловажную хозяйственную задачу – наращивает установленную мощность своих электростанций и диверсифицирует выработку электроэнергии. Впрочем, тут же неизбежно получая критику в свой адрес от оппозиции про попадание в еще большую «энергетическую зависимость» от России.

Оппозиционная арифметика незамысловата: около 30 % турецкой энергетики приходится на долю газовых электростанций. А Россия лидирует в списке экспортеров в Турцию «голубого топлива» с долей около 55 %. Умножением одного на другое условно можно оценить «глубину и ширину» зависимости турецкого ТЭКа от России. А тут еще «Аккую» с ее 4,8 ГВт, которая в будущем будет вырабатывать около 5 % электроэнергии страны. В общем, согласно оппозиции правящая партия «загоняет Турцию в кабалу»…

Автору настолько часто доводилось это слышать, что он уже охрип, повторяя свои доводы о взаимозависимости поставщиков и потребителей самим характером товарно-денежных отношений. Поэтому «успокою» турецкую оппозицию тем, что зависимость их электроэнергетики от зарубежья составляет все 100 %. Речь идет о технологической зависимости, поскольку собственного генерирующего оборудования они не производят и вынуждены импортировать его вместе с сервисом и запчастями. Вот это – настоящая головная боль. Но не наша, а турецкая.

Тем не менее переберемся с их «минарета» на нашу «колокольню» и продолжим про «Аккую». Допущенная на этапе подписания в 2010 году досадная для российской стороны ошибка в тексте Межправительственного соглашения автоматически делала этот проект для России убыточным, а следовательно – абсолютно бессмысленным и нереализуемым.

Ну не бывает такого, чтобы инвестиционный проект, даже не масштаба атомной электростанции, а просто любой, облагался бы страной, на чьей территории он осуществляется, налогами и сборами «по полной программе». Это нонсенс, невиданный доселе в мировой практике. А ведь именно так в Межправительственном соглашении и было записано. Везде и всюду зарубежных инвесторов «заманивают» льготным режимом и нулевыми налоговыми ставками. Главное, чтобы деньги приносили.

Предварительная арифметика по АЭС «Аккую» выглядит следующим образом: на выплату различных турецких налогов и сборов сразу бы «улетела» четверть стоимости проекта. Подчеркну, это лишь самая минимальная прикидка; реалистичнее было бы считать, что и вся треть.

Теперь – то же самое, но уже в абсолютных величинах. Если исходить из бюджетной оценки стоимости «Аккую» в сумму около 20 млрд долларов (отдельный вопрос – насколько в итоге в нее удастся вписаться), то прямиком в турецкий бюджет уходило бы от 5 до 7 миллиардов долларов. Поэтому турецкое руководство и стояло насмерть, не желая исправлять эту досадную опечатку, а настаивая на том, что, напротив, – «так и было задумано» с самого начала.

Вы обратили внимание, о чем говорил Эрдоган 9 августа 2016 года в Санкт-Петербурге на итоговой пресс-конференции по результатам своей первой после российско-турецкого примирения встречи с Путиным?

Жирным шрифтом в его выступлении было выделено «добровольное» принятие Турцией решения о включении АЭС «Аккую» в перечень стратегических проектов, пользующихся налоговыми льготами и послаблениями. Правда, зная прижимистый характер турецкого руководства, думается, что они и здесь не «простили» допущенную ошибку просто так, не добившись для себя хоть каких-то встречных уступок.

Не будем здесь гадать, какие именно шаги были сделаны в сторону Эрдогана – в цене кубометра российского газа или же в чем-то еще. Просто ограничимся констатацией того факта, что после примирения между странами у этого проекта наконец-то возникла ненулевая для Российской Федерации экономическая целесообразность.

Почему я пишу об этом так сухо, без победных реляций? Будучи не понаслышке знакомым с данной проблемой, я отлично себе представляю, насколько тяжелой будет практическая реализация договоренностей с учетом того, что «Аккую» представляет собой первый в мировой практике проект атомной электростанции, реализуемый на основе инвестиционной модели ВОО (Build – Operate – Own, то есть «Строй – Эксплуатируй – Владей»).

Кстати, интересно, что турки являются пионерами этой схемы, равно как и снискавшей себе большую популярность системы «все включено». Можно сказать, что ВОО и «все включено» – две очень похожие друг на друга модели, правда, из разных сфер жизнедеятельности.

Правительство Российской Федерации, подписав Межправительственное соглашение по АЭС «Аккую», обязалось спроектировать станцию, изготовить оборудование, поставить, смонтировать, пустить ее в строй, обеспечивать бесперебойную эксплуатацию, включая поставки ядерного топлива, и продавать на местном рынке электроэнергию в течение срока жизни объекта. Согласно разработанной и утвержденной проектной документации, он составит приблизительно 60 лет. А по его истечении – обеспечить полный демонтаж, вывоз отработанного ядерного топлива и приведение территории площадки в первозданный, «зеленый», вид. Кроме того, параллельно Россия обязуется создать кадровый резерв, подготовив турецких студентов-ядерщиков в своих вузах абсолютно бесплатно. Вот такое вот «ультра все включено», если в самых общих чертах.