Айслинн остановилась у витрин «Амбара». Кафетерий был полон. Кое-кого из сидевших за столиками она знала. Хорошо, что они сейчас ее не видели. Айслинн вошла внутрь, почти пробежала по главному залу и обошла все маленькие. Сета нигде не было. Ей стало еще тревожнее.

«Возможно, он ждет меня возле школы», — уцепилась она за новую спасительную мысль.

Иногда они действительно встречались у школьных дверей. Айслинн шла на занятия, а Сет отправлялся в библиотеку или в парк, где рисовал. Но если его не окажется и возле школы, значит, история с Донией и спальней Кинана его сильно задела и он не хочет ее видеть. От страха у Айслинн перехватило дыхание.

«А если он вообще не захочет говорить со мной?»

Сет был единственным, кто всегда принимал ее такой, какая она есть. Точнее, принимал обе стороны ее новой жизни. Бабушка и Кинан только старались это делать. Лишь Сет по-настоящему знал и целиком понимал ее.

По-прежнему невидимая смертным, Айслинн пересекла улицу и вбежала на крыльцо школы епископа О'Коннела. Конечно, убирать магические чары прямо на ступеньках было довольно безрассудно. Квинн, шедший сзади, прищелкнул языком, но ничего не сказал. Он умел воздерживаться от комментариев.

— Мы будем ждать здесь, — сказал он Айслинн.

Она рассеянно кивнула и вошла внутрь. Привычный гул голосов, знакомые лица только усилили ее беспокойство. Это были смертные, нуждавшиеся в ее защите, но в отличие от фэйри они и понятия не имели, что Айслинн служит барьером между ними и страшной войной, грозящей опустошить землю. Она смотрела на них, ловила обрывки разговоров, но не понимала смысла, будто вокруг говорили на другом языке. Айслинн никогда полностью не принадлежала этому миру — миру, где жили ее друзья; миру, где экзамен по экономике и школьный бал были вопросами жизни и смерти, а ссора с парнем — и того хуже. Она задумалась. Какие-то полезные знания школа ей все-таки дала. Она никогда не сходила с ума по танцам, тем более что празднества фэйри были куда привлекательнее школьных балов.

Айслинн мотнула головой. О каких пустяках она думает! Сет не захотел с ней увидеться — вот что сейчас главное. А Сет для нее — все.

Лучше всего пойти прямо к нему. Не колеблясь, Айслинн направилась к выходу. Она должна увидеться с Сетом, пока мелкие недоразумения не разрослись во что-то более крупное.

«Возможно, он проспал. Возможно, не хотел говорить. Пусть молчит. Говорить буду я и все ему объясню».

Хватит домыслов и догадок! Она немедленно идет к Сету домой. Им нельзя ссориться. Сет слишком много для нее значил.

Айслинн вновь стала невидимой и побежала. По улицам, через железнодорожные пути. Туда, где стоял вагон, в котором жил Сет. Стражники двигались следом, но она даже не обернулась.

«Пусть считают меня взбалмошной».

Ей хотелось одного — поскорее увидеть Сета.

Путь от дверей школы до вагонной двери занял считаные минуты. У Айслинн был свой ключ. Она открыла замок и распахнула дверь.

— Сет! — позвала она.

Внутри было темно. Иногда Сет любил сидеть в темноте и слушать музыку. Но вместе с темнотой Айслинн встретила тишина. На плитке стоял чайник. На столе — пара невымытых чашек. Похоже, Сет куда-то торопился. Обычно он не оставлял грязную посуду.

Айслинн перешла во второй вагон, служивший ему спальней.

— Сет!

Постель была аккуратно застлана. Странно: он так торопился, что не вымыл чашки, однако ему хватило времени заправить постель. На столике валялось зарядное устройство для телефона. У них с Сетом были одинаковые мобильники. Айслинн подсоединила телефон к зарядному устройству и включила его в розетку. Телефон ожил и тут же выдал сигнал голосового сообщения. Значит, Сет ей звонил!

Радость тут же исчезла, едва Айслинн прослушала сообщение: «Этой ночью я ухожу и…» Он умолк. В трубке послышался другой голос — женский, — говоривший очень тихо. Айслинн так и не разобрала ее слов. Потом Сет заговорил опять: «Я позвоню… позже. Сейчас мне пора уходить. Когда — не знаю. Если… Мне пора».

Сет ушел? Айслинн еще пару раз прослушала запись. Ясности не прибавилось. Чувствовалось, что Сет действительно торопился и был чем-то взволнован.

Айслинн рассеянно провела рукой по новому одеялу, которое они покупали вместе, и опять проиграла запись. Когда он собирался уходить, рядом была какая-то женщина. Айслинн поймала себя на том, что совершенно не чувствует ревности. Просто ей очень хотелось расслышать слова, произнесенные незнакомкой. Нет, ни одного не разобрать.

Он ушел.

Айслинн делилась с ним секретами, о которых больше никто не знал. Когда Кинан и Дония выслеживали ее, она рассказала об этом Сету. Она нарушила все правила, с детства вдалбливаемые бабушкой.

Слезы жгли ей глаза, но Айслинн не позволила себе заплакать.

— Что же тут произошло? — снова и снова спрашивала она.

Потом ей стало невмоготу находиться в спальне. В их святая святых. Она вышла в маленькую гостиную, где стоял террариум Бумера. Удав тоже исчез.

«Зачем он взял с собой Бумера?»

— Сет обязательно вернется, — упрямо произнесла Айслинн, оглядывая опустевшее жилище.

Ей хотелось бежать. Но куда? Прежде со всеми невзгодами она бежала сюда. Неужели это время прошло?

— Где ты? — теперь уже прошептала Айслинн.

Она не могла вот так сразу взять и уйти. Айслинн вымыла руки, затем вымыла чашки. Нет, она не тешила себя надеждой, что Сет вернется, пока она тут моет посуду. Какая-то сила удерживала ее здесь. Айслинн поставила чашки на решетку и только сейчас заметила, что вся остальная посуда исчезла. Остались только эти две чашки с блюдцами и заварочный чайник. Их она когда-то покупала.

«Почему он забрал с собой всю посуду, кроме той, что купила я?»

Тут что-то произошло. Не мог Сет просто так сорваться с места и уйти.

Айслинн еще раз прослушала сообщение. Да, Сет был взволнован, но его волнение показалось ей… радостным. Сама не зная зачем, она открыла мусорный контейнер и обнаружила, что там полно битой посуды. Кто ее разбил? Сет? Зачем?

Айслинн попробовала рассуждать дальше. Когда человеку грозит опасность, он срывается с места, не думая о домашних питомцах. Если Сета увели силой, ему бы не позволили взять с собой удава и тем более позвонить ей. Значит, он ушел добровольно. С какой-то женщиной. Осталось понять: куда.

Ее переживания грозили выплеснуться на поверхность. С тех пор как Айслинн стала королевой Лета, она не позволяла себе эмоциональных выплесков. Ей вполне хватало перебоев настроения Кинана, когда он устраивал тропическую бурю в комнате или гнал по улице обжигающий пустынный вихрь. Айслинн старалась, чтобы его вспышки все-таки не прорывались наружу. За девятьсот лет Кинан так и не научился владеть собой. Однако его бури были совсем не похожи на кошмары, что сейчас бушевали внутри ее.