я потеряла удовольствие от процесса, и все мои работы стали отражением того, что понравилось бы критикам. Но не мне самой. Стиль, тренд, детали, элегантность. Я выверяла каждую мелочь, и этим заработала выгорание.

Если бы в моей жизни не случился Булкин, я не вернула бы себе себя, а, значит, и коллекция так и не вышла бы из зоны стагнации. Разрешив себе проявлять чувства во всех красках, я нашла вдохновение и вылила эмоции в одежду, которую сейчас несут по подиуму модели.

И да, я счастлива. Даже если моя коллекция не получит наград, я все равно счастлива видеть в этих образах саму себя — искреннюю, любящую и…любимую.

Когда на подиум должна была выйти последняя модель, я невольно опустила голову, боясь увидеть ее без жакета — изюминки образа. Эту ткань я ждала из Италии месяц — костюмная шерсть в клетку кричаще-яркого розового цвета. Если сейчас его не окажется на подиуме, я просто не выдержу этого разочарования.

Но мне пришлось поднять глаза, потому что зал вдруг удивленно ахнул. Посмотрев вверх, я перестала дышать.

По подиуму шел Коля. На нем были широкие черные брюки и мой жакет, надетый на голое тело. Он шел уверенно, хоть и опережая ритм, но, клянусь, в тот момент никому и в голову прийти не могло, что перед ним не модель, а физрук, укравший сердце дизайнера.

Яркий свет подчеркивал искрящиеся глаза парня. Он смотрел на меня. И, если бы в эту секунду я смогла оторваться от него, то заметила бы, с каким хитрым выражением лица на нас смотрит Кристина Бондюжкина — спонсор воссоединения физрука и трудовихи.

Дойдя до конца подиума, Коля присел на корточки и протянул мне руку. Обомлевшая, я не сразу коснулась его ладони. Просто не могла оторвать взгляда от его сияющих голубых глаз.

Кто-то подтолкнул меня сзади, и я буквально упала в сильные мужские руки. Оказавшись на подиуме в ослепляющем свете софитов, я обхватила руками Колины гладкие щеки и пробормотала:

— Ты здесь, — мой собственный голос звучал словно сквозь толщу воды. Парень широко улыбнулся, поглаживая пальцами мою оголенную спину. — И ты в розовом пиджаке. Что сказал бы твой отец?

Я усмехнулась, ощущая, как по щекам побежали предательские слезы. Конкурсная программа остановилась, и весь зал наблюдал за романтичной сценой на подиуме.

— Он сказал бы, что я должен делать что угодно, лишь бы любимая женщина улыбалась, — шепнул Коля, и у меня от его близости закружилась голова.

— Так ты меня любишь? — уточнила я, хлюпая носом.

— Люблю, Надя. Настолько, что стою на подиуме в розовом пиджаке, — он рассмеялся, и я вместе с ним.

По залу разлетелся умиленный возглас. Дальше по классике жанра должен был состояться финальный поцелуй и титры, но тут Люба неуверенно закричала:

— Воды отошли! Я что, рожаю???

ЭПИЛОГ

Мы ехали в карете скорой помощи втроем: я, взволнованный Коля и до чертиков напуганная Люба. Сватки повторялись каждые пять минут, и фельдшер предсказал, что скорее всего роды будут быстрыми. Я предупредила Елизавету Александровну, чтобы она бросала дела в Булкине и ехала в Москву, а пока с ее рожающей дочерью побудем мы с Колей.

— Аааааа! Как больно! — снова закричала Люба, до боли сжимая наши с Колей руки.

Мы оба ни разу не сталкивались с чудом рождения нового человека, так что не знали, как себя вести, чтобы помочь девочке.

— Надо отвлечь, — предположил Коля, и Люба активно закивала.

— Скажите какую-нибудь глупость! — попросила она, выдохнув на паузе между схватками.

Я подняла на Колю умоляющий взгляд, но тот растерянно покачал головой. На нем все еще был розовый пиджак, и я снова прыснула от смеха. Мой физрук был таким милым, что даже в такой стрессовой ситуации невозможно было не улыбаться.

— Знаете, почему меня назвали Надеждой? — я взяла инициативу в свои руки и решила рассказать историю, о которой поведала мама, когда я была дома на каникулах, — Меня зачали после концерта Льва Лещенко.

Коля сопоставил новость с моим отчеством и удивленно округлил глаза:

— Лев Лещенко твой отец?!

Люба подобралась, присаживаясь поближе:

— Вот это кринж! — протянула она.

— Что? Нет, конечно! — я замахала свободной рукой. Вторую все еще сжимала Люба. — Просто мама наслушалась той самой песни и вдохновилась.

— Какой песни? — не поняла девочка, которая росла на другой музыке.

Набрав в грудь воздуха, я тихо напела:

— Надежда — мой компас земной, а удача — награда за смелость…

Коля улыбался, не спуская с меня глаз, а Люба, крепко сжав наши ладони на очередной схватке, протяжно крикнула:

— Ну и криииииннж!

Скорая помощь остановилась у роддома, и нам пришлось выйти. Я склонилась над Любой, чтобы пожелать ей легких родов, но та, обняв мою шею, шепнула:

— Я назову дочку Надеждой, можно?

Я перевела на девочку удивленный взгляд и кивнула. Что, если всем нам в жизни просто не хватает надежды? И только надежда способна исправить все — даже спасти веру и любовь.

И вот Любовь, которая вот-вот породит Надежду, наконец обретет свой жизненный компас.

Я проводила девочку взглядом, всем нутром ощущая, как за последние полчаса я стала мудрее.

— Надя, — Коля отвел меня в сторону от медицинского поста.

Ничего не говоря, я прильнула к нему, склонив голову на мужскую грудь.

— Прости, что не вернул тебя раньше. Я все убеждал себя, что не нужен тебе. Что я не подходящая пара для такой девушки, как ты, — признался он, водя носом по моим волосам.

Я подняла на него глаза и улыбнулась.

— А я убеждала себя, что тебе нужна тихая и домашняя девушка, а я только испорчу тебе жизнь, — шепнула я, и Коля возмущенно потряс головой.

— Что за глупости? Ты вдохнула в меня огонь и вернула азарт. Мне хочется совершать подвиги и достигать большие цели. Ради тебя, Надя, — кончик его носа коснулся моего, и я неровно выдохнула, — Ради нас.

— Значит, у нас есть надежда? — я похлопала ресницами, и Коля вдруг отпустил меня.

— Подожди, — попросил он и отошел к посту.

Улыбнувшись медсестре обезоруживающей улыбкой, он перевесился через стол и осмотрел содержимое органайзера. Прихватив что-то, он вернулся ко мне и опустился на одно колено.

Я тихо рассмеялась, прекрасно понимая, что произойдет дальше.

— Надежда Львовна, вы станете моим вечным компасом? — официально спросил Коля, не переставая широко улыбаться.

Он взял мою руку и затянул на безымянном пальце пластиковую розовую бирку, какие после рождения надевают на ручки младенцев.

Не сомневаясь ни секунды, я ответила.

— Да!