Я попросила сестру увеличить дозировку – так мне даже сны не снились. Из этой добровольной комы я вынырнула через неделю. Точнее, меня Игорь вытащил насильно, а мне там было хорошо, я там бы и осталась. Несколько часов у меня звенело в голове, а потом мысли, на мою беду, немного прояснились. Я встала, выдернула иглу очередной капельницы, и пошатываясь прошла в ванную. Посмотрела на себя в зеркало.

Худое лицо, осунувшиеся щеки. Кожа переливается всеми оттенками жёлтого и зелёного – синяки сходят. Её стягивают заживающие раны и просто ссадины. Я заплакала. И не от жалости к себе. От неотвратимости происходящего. Дрожащими руками подняла тяжёлую бутылку с какой-то парфюмерией и била ею в зеркало, пока оно не пошло трещинами. Разбить полноценно не смогла, зато моё отражение разбилось на десятки кусочков.

– Где…отец? – решилась спросить я вечером, так и не дождавшись новой дозы снотворного.

– Умер. Сердечный приступ: у него было слабое сердце. После смерти твоего сына был первый приступ, не сильный. А потом ему прислали видео. С тобой.

Я даже не удивилась, что папа умер. Вокруг меня все умирают, это лишь дело времени. Макс тоже, наверняка, мёртв. И Игорь умрёт. Если я не уйду. Зато отдалённо удивилась наличию видео, я даже не помню съёмок.

– Я пойду, – сказала я и встала, покачнувшись.

– Куда? – спросил он, поморщившись. –  У тебя там… швы. Ты что, не чувствуешь?

Нет. Я уже привыкла к боли. Это тоже норма. И шить меня не стоило, и трогать. Надо было просто оставить меня в покое и позволить спать. Я потом… потом  придумаю, что делать. Потом я убью Илью, где бы он не прятался.

– Ты в розыске.

– Где? – невпопад ответила я вопросом.

– Труп всплыл. Ножичек любезно при нем. С твоими отпечатками. Я не знаю, откуда они в базе, и знать не хочу.

– Я их оставляла, когда новый паспорт получала…

Мертвый Вадим мне мстит. Или живой Илья. Сам факт того, что на меня заведено уголовное дело не пугал, скорее забавлял. Меня теперь ничего не пугало. Кроме перспективы жить.

– Я не знаю, что с тобой делать, – растерянно развел руками Игорь. – Илья пообещал хороший процент с прибыли большим людям. Ты не умерла, Максим не умер, по крайней мере тела нет, и прибыли нет. Счета пустые, Максим исчез. Илья чист перед законом и его не достать. Он даже все ещё руководит фирмой, хотя твой муж успел постараться, чтобы от неё ничего не осталось.

– Я достану.

– Не глупи, тебя достанут раньше. От части людей я смог откупиться. По сути, их всего трое. Папа отдал свою долю бизнеса, как выкуп за тебя. Я тоже на грани. Твоё имя замарали донельзя, ты в розыске, твоё наследство пытаются рвать на части. Тебе нужно спрятаться. Я и сам уеду. Продам остатки бизнеса – не хочу бодаться с этими людьми, слишком грязно.

Я хотела было пожалеть Игоря, но подумав поняла, что мне все равно. Что значит потеря нескольких миллионов для взрослого мужика? Несравнимо с одной детской жизнью. Пусть едет куда хочет.

Ночью меня увезли в какой-то санаторий. Чудесных таблеток у меня ещё не было, поэтому я просто закрывалась в своей комнате, и сидела смотря в одну точку. Даже не думала ни о чем, думать тоже было больно. Нанятая за мной присматривать девица водила меня на какие-то процедуры. Гинекологический осмотр я выдержать не смогла, несмотря на то, что головой понимала, что это необходимо. Накатывала истерика, стоило только подумать об этом. Бинты с бедер и порезов, оставленных Вадимом сняли. Сейчас шрамы от ожогов видно плохо, а тогда они впечатляли всеми оттенками красного, розового с вкраплением белой, здоровой кожи. У меня было сломано запястье и два ребра, а так же сотрясение мозга. Что-то ещё – список был внушительный, но я даже не дочитала его до конца. Я ждала, когда моё тело освободят из гипсовых оков, чтобы уйти искать Илью. Тогда я в первый раз безжалостно срезала свои волосы, помня, как при их помощи  подчинял и унижал меня Илья. Стригла, неловко управляясь одной рукой, криво, главное – коротко. Я стригла их еще полтора года, сначала кардинально, потом - просто коротко, затем расслабилась. Но встреча с Сашей показала мне, что лучше бы не расслабляться. Не в этой жизни.

В тот день, когда я смогла вставать и ходить не постанывая от боли, я решила уйти. Я знала, где искать Илью. И в тот же день, когда я проходила через санаторную гостиную увидела блок новостей. Случайно зацепила взглядом и остановилась. Что-то бубнил диктор, бежала бегущая строка. Тело человека показали лишь мельком, коротко стриженый затылок, рука с аккуратными, почти квадратными, ногтями. Он лежал, уткнувшись лицом в землю, но я узнала его сразу, за ту секунду, что картинка мелькнула на экране. Илья. Мёртв. Значит жив Максим.

Саша смотрел на меня внимательнее, чем прежде. Словно высчитывал, что я сделаю в следующий момент. А может быть даже представлял, как мои тонкие пальчики смыкаются на его холеном горле, которое благоухало духами в три моих зарплаты. Впрочем, зарплаты мне не светило. Зато Саша дал мне карточку, новую, упакованную в конвертик с пинкодом.

– Что это? – спросила я недоуменно, покрутив белый квадратик в руках. Разорвала бумагу, полюбовалась на карточку, перевела взгляд на Сашу.

– Я не хочу быть такими, как они…

Кто они понятно. Сказать бы ему, что поздно. Что не надо было хватать меня за руки, тащить в свою жизнь, свои проблемы, свою постель. Что покорность не всегда означает смирение. Что я молчу не потому, что мне нечего сказать. Я берегу свои слова, берегу эмоции. Не хочу сотрясать воздух, просто молча сделаю так, как решила. Сейчас в моих интересах улыбаться. Что я и сделала. Шагнула к нему, закинула руки на плечи. Заглянула в глаза близко-близко. В них сомнение, а может быть и страх. Бедный Саша, внутри него прячется маленький недолюбленный мальчик. Вот бы начать все иначе… хотя о чем я? Саша - ступенька. По ступенькам ходят, к ним не испытывают чувств.

– Спасибо, – шепнула я в его губы. А потом поцеловала.

Саша оторвался от меня с видимым сожалением. Но ему нужно на работу, в десять важное совещание. А работу пропускать нельзя, я вложила в него эту мысль. Он особенный, он должен доминировать. Это тоже я постаралась. Пусть устроит Максиму сладкую жизнь. Тот-то понимал, как деньги делать, а вот Саша вряд ли, он их тратить привык. Вот и пусть развлекается мне на радость.

Карточка означала свободу. Пусть относительную, но я получила официальное право выходить из дома, а не бегать украдкой. Шла по улице и чувствовала себя почти человеком. Правда без Саши не так уверенно – чужие мужские взгляды все ещё пугали меня. Саша - зло изведанное, а вот эти все чужие – нет.

Я зашла в салон красоты, обновила краску на волосах. Коротко состриженные, они радовали меня буйным ростом и светлыми корнями. Сумма в моём распоряжении была почти безграничная, да и дури немерено. И я помнила: чтобы удерживать интерес Саши - его надо удивлять. Балансировать на самом краю нормальности. Поэтому из салона я вышла с невыносимо яркими, голубыми волосами. Прохожие оборачивались, я привычно спрятала глаза под темными очками. Свежий маникюр, педикюр, неброский, но выразительный макияж – я быстро вспоминала, что такое быть богатой. Полтора часа по магазинам - и вот я уже готова к броску. Я – молния. Чокнутая, на все способная.