– Умри уже! Умирай! – кричу сквозь слёзы.

Из дырок сделанных мной течёт кровь, но её так мало. Пожалуй из меня за все эти дни вытекло больше. Я отбрасываю нож в сторону. Хватаюсь руками за горло Вадима. Оно толстое - мои пальцы едва смыкаются. Зажмуриваю глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. И давлю, что есть сил. Он хочет жить, очень. Конечно, умирать - это совсем не то, что убивать самому. Это больно и страшно. Поднимает руки - представляю, каких усилий это ему стоило, хватает меня, пытаясь разжать мои пальцы. Но их словно судорогой свело, я бы сама, пожалуй, сейчас не смогла бы разжать. Пульс под моими ладонями бешеный и хаотичный. Толчки сильные. А потом они становятся все реже и слабее. Когда они исчезают совсем, я выжидаю ещё несколько секунд, заставляю досчитать себя до тридцати. Открываю пальцы от его горла, стряхиваю с себя его руки, отползаю в сторону и вырубаюсь.

Не знаю, сколько я так провалялась. Наверное недолго, так как Юра или Илья ещё не спохватились. Мы все так же лежали с Вадимом на полу: я живая, он мёртвый. Я не удосужилась закрыть ему глаза и теперь он лежал раскинув руки, задумчиво смотря в потолок. Я отвернулась. Умирать от боли совсем не хотелось. Но, судя по всему, именно это меня и ожидало. Впрочем, я могла попытаться оттянуть этот момент или просто умереть по своему.

Огляделась. Ничего не изменилось и измениться не могло. На полу, недалеко от места схватки, брелок с ключами. Я подошла к дверям. За ними слышалась возня, и даже разговор. Илья вернулся! Не раздумывая, не давая себе времени, я вставила ключ в замочную скважину и повернула его, запираясь изнутри. Оставила его поперёк замочной скважины, чтобы его не смогли выбить снаружи. Подумала, отогнула металлическое колечко брелка, и тоже засунула его в скважину, замысловато изогнув, заняв все крошечное пространство. Пусть теперь выпиливают дверь, чтобы меня достать. А железа на неё не пожалели. В комнате валялись обрывки моих вещей. Я надела на себя все, что смогла из того, что не было изорвано вконец. Скорчилась в углу, прижавшись спиной к стене. Дверь толкнули. Потом постучали.

– Вадим! – окликнул Илья. – По-моему, ты увлекся. Давай, пора уезжать. Заканчивай.

Несколько секунд тишины по обе стороны двери. Я бы крикнула, но мой голос был слишком слаб. Покряхтывая, поднялась. Пересекла комнату и прижалась губами к холодному металлу.

- Он умер.

Говорила я громче, в саму скважину, так варварски мной исковерканную. Илья выругался, зазвенел ключами. Попытался открыть дверь, естественно, не смог.

– Мы тебя здесь закроем, поняла? Сдохнешь тут в одиночестве, никто тебя не найдёт!

– Ты думаешь я испугалась?

– Нет, сучка. Я тебя специально достану. Живьем на куски порежу. Жди, малышка. Я за инструментами. Они мне все равно пригодятся - тебя разделывать.

Я вернулась на своё место и уснула. На удивление спокойно. Мертвым, Вадим нравился мне куда больше, чем живым. Когда проснулась – непонятно. Целая дверь радовала взгляд, мой сокамерник лежал все так же смирненько. Жизнь налаживается. А помирать в одиночестве куда приятнее, чем в компании Ильи. Ужасно хотелось пить, по горлу словно наждачкой прошлись. Вскоре жажда начала мучить так, что я начала завидовать Вадиму, его-то уже ничего не волновало. Температура у меня поднималась пропорционально жажде. Меня то знобило так, что я тряслась всем телом, то бросало в жар: я готова была содрать с себя кожу, чтобы хоть как то охладиться. Я начинала бредить. Умом я прекрасно понимала, что у меня просто галлюцинации на почве нервного и физического истощения, но слышала голос Даньки, и тянулась к нему всем израненным телом.

Через энное количество часов за дверью активно затрещало, зашумело. К тому времени я уже с трудом моргала. Проще было держать глаза закрытыми и надеяться, что скоро снова начнётся бред и галлюцинации. Потом стихло, замолчало. Когда мне послышались крики и выстрелы, я решила, что мне вновь просто чудится и не придала значения. Задремала. Из дремы выдернул визгливый скрежет, снова штурмовали мою дверь.

Удачи, - мысленно пожелала я. В принципе, мне было уже все равно, откроется дверь или нет. Дверь открылась. Я даже шаги слышала, но сил открыть глаза не было. Я равнодушно ждала, когда тот же агрегат, что срезал металлические дверные петли врежется в моё тело, но этого все не происходило. Моего тела коснулась ткань. Возможно и лёгкая - она обожгла саднящие порезы на моих голых руках.

– Боже мой, маленькая, что они с тобой наделали?!

Я удивилась и заставила себя открыть глаза. Картинка троилась, Максим, а это был именно он, упрямо расплывался, не желая собраться в одно целое.

– Потерпи, моя хорошая, сейчас я тебя отсюда унесу.

Моих губ коснулась бутылка с водой. Да, я собиралась умереть, но организм сдыхать никак не желал. Я пила помимо воли. Жадными, большими глотками. Горло горело огнём, словно в меня расплавленный металл заливали, а я не могла остановиться.

– Нельзя так много сразу.

Макс отнял бутылку, я протестующе застонала, но вскоре поняла, почему нельзя. Желудок сжало болезненным спазмом, меня долго и мучительно рвало. Одной водой, что конечно, не удивительно.

Макс отводил волосы от моего лица, заправлял их за уши. Я хотела сказать ему, что даже от таких прикосновений больно, я лишилась значительной части волос, благодаря тому, что Илья любил наматывать их на кулак, и теперь кожа головы болела. Впрочем, у меня болело все и я промолчала.

Макс поднял меня на руки. Посредине комнаты все так же лежал Вадим. Может, он останется тут навсегда.

– Это я его убила, – шелестящим шепотом выдавила я из себя.

– Я бы убил его сотни раз.

На его щеках играли желваки. Он вынес меня в коридор. Он был почти таким же, каким я его себе представляла. Длинным, едва освещенным тусклыми лампочками. В их свете я разглядела потеки крови на полу. Чуть дальше, прислонившись к стене, прижав руки к животу сидел Юра. Он был мёртв, его лицо, несмотря на то, что он умирал в муках, было удивительно спокойным. Что же, зато ему не придётся мыть пол. Во всем есть свои плюсы.

– А Илья?

– Жив.

Мои кулаки непроизвольно сжались. Мне хотелось прислониться лицом к плечу Максима, уснуть, раствориться. Но то, что Илья жив, меняло все. Если бы я увидела его сейчас, ползла бы к нему по полу на окровавленных руках, без оружия, движимая одной лишь местью.

Макс перешагнул через вытянутые поперёк коридора ноги Юры. Меня вдруг отпустило. Пусть Макс унесёт меня домой. Все равно, что я не любила этот дом. В его стенах рос Данька. А мой муж - единственный, кто может понять и разделить мою скорбь. Каким бы он не был, я всегда знала, что он любит Даньку больше своей жизни.

Из глубины тёмного коридора раздался шум. Безобидный, словно упало что-то. Но Максим сразу напрягся, я почувствовала это всем телом. Открыл первую же дверь – подобие кухни. Попытался усадить меня на стул, но я просто валилась с него на пол. Сдался, посадил меня в уголок. На пол, прислонив к стенке. Как Юру.