Дверь приоткрылась, и из-за нее выглянул Дориан. Фира это всегда забавляло: Дориан был пророком и мог предсказать падение королевств или исход лошадиных бегов — что приносило немалые прибыли, если, конечно, Фиру удавалось уговорить друга, — но определить, кто к нему пожаловал, Дориан не умел. Он говорил, прорицания, касавшиеся его самого, могут свести с ума.

Втянув Фира внутрь, Дориан закрыл дверь на засов. Фир почувствовал, что проходит сквозь немыслимое количество защит, и стал в них вглядываться. Защита от подслушивания его ничуть не удивила; защита от вторжения показалась несколько странной — обычно ее ставили, уходя из дома. Но больше всего сбивала с толку защита, удерживавшая внутри магию. Фир пощупал прожилки заклинания и изумленно покачал головой.

Дориан был магом, какие рождались раз в целое поколение. Выучившись в Хот'саларе, потом в целительской школе Ганду и усвоив все преподаваемые там волшебные науки, Дориан шестнадцатилетним юношей поступил в школу огня и стал изучать огненные заклинания, хоть они его совершенно не интересовали, а он даже не трудился прикидываться, будто ими увлечен. Если бы не дружба с Фиром и Солоном, Дориан махнул бы на Шо'сенди рукой. Дарования Солона почти не выходили за рамки общения с огнем, зато он из троих приятелей был самый сильный. Фир не понимал, почему Солон и Дориан с ним подружились. Быть может, потому, что он не страшился их превосходства. Солона и Дориана, вне всякого сомнения, любили боги; Фир, зная это, не видел смысла им завидовать. Помогало, наверное, и то, что он был из простонародья, а еще то, что всякий раз, когда ему не давалась учеба и хотелось позлиться на друзей, либо тот, либо другой звали его поупражняться с мечом.

Фир был полноват, но весьма проворен, к тому же каждый день тренировался с мастерами клинка — их основная учебная база располагалась в десяти минутах ходьбы от школы Шо'сенди. Вызываясь сразиться с Фиром, Солон и Дориан знали, что выйдут из боя в синяках. Дориан умел их залечивать, но поначалу оба терпели адскую боль.

На кровати Дориана лежали наполовину упакованные седельные вьюки. Фир вздохнул:

— Ты прекрасно знаешь, что Собрание запретило тебе уезжать за пределы страны. До Сенарии им нет особого дела, и мне не было бы, не отправься туда Солон. Может, пошлем ему письмо, скажем, чтобы немедленно возвращался?

Руководство школы, естественно, рассуждало иначе. По сути, их волновал один вопрос: попадет ли единственный на континенте Мидсайру — или даже единственный на всем белом свете — пророк в руки короля-бога.

— Ты еще не знаешь самого интересного, — сказал Дориан, улыбаясь как мальчишка.

У Фира от лица отхлынула кровь. До него внезапно дошло, зачем Дориану понадобилось заклинание, маскирующее магию.

— Только не говори, что хочешь похитить его…

— Похитить? Но ведь он наш. Мы трое вычислили, где он, нашли его, вернули на место. Это они похитили его у нас, Фир.

— Ты же сам согласился, что хранить его лучше здесь. Мы позволили им его забрать.

— А теперь я беру его назад, — сказал Дориан, пожимая плечами.

— Иными словами, ты снова бросаешь вызов всему миру, так понимать?

— Нет, Фир, не так, наоборот: я выступаю за сохранение всего мира. Поедешь со мной?

— Поехать с тобой? По-видимому, ты уже обезумел? А я думал, у тебя в запасе еще лет десять, — сказал Фир.

Как только у Дориана обнаружился пророческий талант, он первым делом попытался увидеть собственное будущее. И узнал, что однажды сойдет с ума, как бы ни пытался этого избежать. Очередные попытки предсказать свою судьбу грозили ускорить страшный день.

— В любом случае, не слишком много. — Дориан пожал плечами, будто перспектива лишиться ума его ничуть не волновала. Он вел себя точно так же, отправляя Солона в Сенарию, хоть и знал, что цена этой поездки — любовь Солона. — Предупреждаю, Фир: если ты согласишься составить мне компанию, то не раз об этом пожалеешь и больше никогда не получишь возможности пройтись по залам Шо'сенди.

— Предложение заманчивое, ничего не скажешь, — пробормотал Фир, закатывая глаза.

— Зато тебе предстоит по меньшей мере дважды спасти мою жизнь, обзавестись собственной кузницей, прослыть на весь мир лучшим из лучших оружейников, внести небольшой вклад в спасение мира и умереть вполне довольным собой, но не настолько старым, как мы с тобой надеемся.

— О, какое счастье! — язвительно воскликнул Фир, скрывая страшное волнение. Дориан редко рассказывал, что знал, но если о чем-то упоминал, никогда не лгал. — Говоришь, внесу небольшой вклад в спасение мира?

— Смысл твоего существования, Фир, отнюдь не твое личное счастье. Все мы — составные части чего-то огромного. Каждый из нас. Если тебе суждено внести в общее дело весьма скромную лепту, это не значит, что она не важна. Цель нашей поездки не спасти Солона, а увидеться с мальчиком. По пути нам придется преодолеть массу препятствий, над нами не раз нависнет смертельная опасность. Знаешь, что этому мальчику от нас нужно? Всего лишь три слова. Или даже два, если считать за одно имя собственное. Сказать, что это за слова?

— Конечно скажи.

— «Спроси Мамочку К.».

— И все? Что это значит? — спросил Фир.

— Понятия не имею.

Случалось, провидец был невыносим.

— Слишком многого ты от меня хочешь.

Дориан кивнул.

— Говоришь, я пожалею, если скажу «да»? — спросил Фир.

— И не раз. Но в самом конце посмотришь на все иначе.

— Может, не стоило так много мне рассказывать? Тогда я быстрее бы согласился.

— Поверь, я был бы рад, если бы не знал, что тебя ждет впереди, — ответил Дориан. — Не расскажи я тебе все, как есть, ты заявил бы, что я скрытничаю. Расскажи больше, тогда тебе станет не мила жизнь.

— Довольно!

«Боги! — подумал Фир. — Неужели мое будущее и впрямь настолько неприглядное?»

Он взглянул на свои руки. У него будет кузница. О нем узнает весь мир как о лучшем оружейнике. Он об этом мечтал. Вероятно, ему даже посчастливится обзавестись женой, сыновьями. Можно было спросить об этом у Дориана, но Фиру не хватило духу. Он вздохнул и потер виски.

Лицо Дориана расплылось в широкой улыбке.

— Вот и замечательно! А теперь помоги-ка мне придумать, как нам вынести отсюда Кьюрох.

Фиру показалось, что он чего-то недопонял. У него от лица снова отлила кровь. Одно из расставленных заклинаний помогало удерживать магию внутри, не выносить ее за пределы школы.

— Что ты имеешь в виду? Может, хочешь, чтобы я попытался уговорить тебя не воровать самый ценный волшебный предмет в Мидсайру? Так?

Дориан откинул с кровати покрывало. На матрасе лежал обычный меч в ножнах. Ножны были из свинца, меч скрывался в них целиком, вместе с рукоятью, приглушавшей силу магии. Это было не просто волшебное оружие, а мощнейшее волшебное оружие в мире. Кьюрох, меч императора Джорсина Алкестеса. Меч власти. У большинства магов не хватало сил использовать его. Если бы Фир попытался это сделать, меч грозил тотчас убить его. По словам Дориана, даже Солону он мог причинить вред. Однако после смерти Джорсина Алкестеса на свет появлялся не один маг, который мог пустить меч в ход, в результате чего погибло несколько цивилизаций.