Родительница тут же начала приводить доводы, что юной жене непременно надо блеснуть на бале дебютанток, а не только быть представленной ко двору.

Сиятельный не выдержал:

– Мама, я не люблю танцевать, а Тэсс не умеет – мы идеальная пара. И в решении не выворачивать ноги во всевозможных па мы единодушны.

Отчасти муженек оказался прав: танцевать я и вправду не умела. Балы тоже ни разу не посещала. Правда, издалека, через окно, мне доводилось видеть, как цвет нашей анчарской столицы, одетый почти во все новое и непорванное, отплясывал на свадьбе дочки мэра. Тогда еще у одного из заезжих скрипачей порвались все струны, а в конце торжества случилась знатная драка. Жениху три зуба выбили. Причем два из них – невеста. За то, что засмотрелся на другую молодку.

Но навряд ли такое свадебное веселье и есть бал. Хотя в объявлении на центральном городском столбе рунами было намалевано именно что: «Бал в честь свадьбы Эмануэллы де’Оре, дочери мэра Столицы Тюда де’Оре», как будто никто в округе не знал, кто такая эта Эмка.

В общем, как ни крути, а взглянуть (и только взглянуть) одним глазком на это безобразие императорского масштаба мне хотелось.

Пока я размышляла, словесное противостояние меж старшим и младшим поколением Элмеров набирало обороты. Итогом баталии стала окончательная и безоговорочная победа свекрови. Мотивировала она свое рвение тем, что к моменту рождения маленького Хантерчика его мать, то бишь меня, свет должен принять. Что это за загадочное «принять», я так и не поняла. В голове у меня вертелось лишь «принял на грудь», но это явно не тот случай.

Воодушевленная предстоящими мероприятиями, леди Голдери распрощалась с сыном и, взяв меня в оборот, тут же поехала к «лучшей модистке Альбиона», как она сама выразилась. Пока же мы добирались к этой «лучшей из лучших», меня не покидало стойкое ощущение, что Хантер согласился бы на все, лишь бы чем-нибудь занять матушку, дабы та ему не мешала «дедуктировать». Как по мне – так это означало просто курить и пялиться незнамо куда остекленелым взглядом. Может, даже в ту заветную зеленую папочку, где хранилась информация о Томасе Шелдоне.

Перестук колес, цокот когтей ездовых ящеров по брусчатке и шелест начавшегося дождя по крыше экипажа успокаивали меня, навевая сон.

– Ты, наверное, утомилась? – заботливый голос свекрови оказался для меня не хуже ушата воды. Она же, не заметив эффекта, стала ностальгировать: – Помню, когда я ходила беременная Хантером, меня постоянно на первых порах клонило в сон, а потом началась тошнота по утрам и изжога. Зато приметы не соврали, и вправду родился мальчик. Ведь ты, наверное, слышала, что изжога – к мальчику, как и большой живот?

После этих слов она ненароком покосилась на мое теловычитание, перетянутое корсетом, и решительно добавила:

– Скажу Эмме, чтобы не вздумала тебя туго шнуровать. А после бала и вовсе не стоит носить эти тиски. Это может повредить моему внуку.

Я мысленно взвыла. И зачем я согласилась подыграть этому блондинистому сиятельному с упыриной натурой прожженного хитреца? Хотя мультифазная отвертка… Мысль о ней заставила меня сцепить зубы.

Я рисовала ее грани в воображении, почти ощущала тяжесть ручки и шершавые бегунки переключателей, меняющих магическую полярность от одного движения пальца. В общем, абстрагировалась от суровой рюшечно-кружевной реальности как могла.

А она, эта самая реальность, давила, так и норовя попасться на глаза в дамском салоне с гордым названием «Квайзи-Модо», куда мы со свекровью и прибыли. Сама мэтр сразу не почтила нас своим присутствием, оттого развлекала свекровь и раздражала меня премиленькая, аж до приторности, модисточка.

– Буквально несколько минут – и мэтр Квайзи освободится. Госпожа модельер сейчас принимает другую клиентку, – щебетала меж тем эта субретка, подавая нам чай и вазочки с пахлавой и щербетом. – Сладости по старинным рецептам анчарских кочевников, они сейчас очень популярны… – гордо отрекомендовала она.

Я с сомнением разглядывала предложенное угощение. Вот уж не могла предположить, что жители пустынь знают, что такое сушеная лесная земляника или клюквенный джем. Видимо, модистка имела в виду каких-то других кочевников с дикого юга.

Свекровь, и не подозревая о ходе моих мыслей, с азартом уплетала третью порцию пахлавы с медом и черничным джемом. Я же с сомнением вертела в руках ложечку.

– Тебе не нравится запах? – понимающе уточнила матушка Хантера, раз до вкусовых особенностей этого кулинарного «шедевра» я еще не добралась.

Пришлось срочно исправлять упущение и запихивать лакомство в рот, а то опять начнется жизнеописание дамы на сносях. А рассказами про тошноту и ломоту в пояснице я уже была сыта по горло. Украдкой бросила взгляд на леди Голдери. Зря.

Она с умилением наблюдала, как я поглощаю десерт. Точно с таким же выражением наша приютская кухарка – уроженка севера, которую незнамо как занесло в Анчар, – смотрела на борова, чавкающего в лохани с помоями. Правда, при этом она приговаривала: «Эх ты, хрюша-хрюша, что так мало скушал. Вырасти же поскорей. Съешь еще корыто щей, – а потом добавляла: – Нагуляй сальца, сделаю я холодца». Свин на провокации не поддавался, ел по причине жары мало и умер-таки тощим. Зато прожил лишний год.

– Ну нельзя же так, Сьюзи! – вплыла в зал высокая дама, обращаясь к модисточке. – День добрый, леди Голдери, рада видеть вас с… – а эти приветствие и заминка относились уже ко мне.

– Моя невестка, Тэссла Элмер, – представила меня свекровь.

– …с леди Тэсслой, – ни выказав и йоты удивления завершила госпожа Квайзи. – Такую тонкую талию, как у вашей невестки, нужно беречь, а тяжелые сладости могут ее только испортить.

Судя по выражению решимости, промелькнувшему на мгновение на лице свекровища, с последним анатомическим утверждением она была в корне не согласна, но смолчала.

Меня же подняли, заставили повернуться несколько раз вокруг своей оси, осматривая, как ездового ящера на продажу, и пригласили пройти в зал для снятия мерок. А там уже я удостоилась собственноручных замеров лучшей модистки Альбиона, которая то цокала языком, то удивленно вскидывала брови.

Я же от нечего делать рассматривала эту сиятельную. Она оказалась весьма примечательной особой: с крашеными волосами (чуть отросшие корни выдавали природную рыжину прядей, затемненных до цвета зрелой сливы), внушительного роста и с широкими плечами, как у кавалериста. Да и руки, хоть и ухоженные, привычные к игле и вышиванию, скорее напоминали мужские: жилистые, с широкими ладонями и короткими пальцами.

После того как я была тщательно обмерена и даже взвешена (чтобы вес платья не превышал мой, как заботливо пояснила кутюрье), свекровь и госпожа Квайзи приступили к карандашной живописи. Под рукой мастера рождались то невесомые газовые наряды, то помпезные парчовые и бархатные туалеты.

Я же, оккупировав козетку, пододвинула к себе поближе вазочку с конфетами и украдкой начала шуршать фантиками. А что? Может, у свекрови ее тряпичного энтузиазма до вечера хватит, а время давно уже обед и есть жутко хочется. Вазочка стремительно пустела, зато мое настроение – улучшалось.