создала никаких внезапных сюрпризов для вашего следственного отдела, нам не пришлось оформлять официальное отстранение от дела, так что мое доверие она не предала. Кстати, ставлю вас в известность, что она возьмет отгул на несколько дней.

– На несколько дней?

– Да, но будет на связи и открыта к сотрудничеству в расследовании. Она попросила меня сказать об этом.

Значит, Клара не захотела позвонить ей сама. Валентина ощутила легкий укол обиды. Но не стоит придираться к этой мелочи – должно быть, Кларе уже было довольно того, что за утро пришлось дважды объясняться, сначала с начальством, потом с судьей Талаверой, чтобы теперь еще тратить время на нее, лейтенанта.

Валентина и судья Талавера попрощались, оба встревоженные и полные подозрений. Наконец Валентина завела свою “альфа ромео” и направилась в сторону Сантильяны-дель-Мар.

Оливер с удовольствием смотрел на спешащую к нему Валентину – распущенные волосы намокли, она пыталась укрыться от дождя под легкой ветровкой, растянув ее над головой. Двигалась она, как и всегда, стремительно, но на лице было написано беспокойство, и даже на расстоянии ощущались ее озабоченность, усталость, но вместе с тем – непреклонность.

– Мамочки, а вот и наша девушка с катаной! – пробормотал Сабадель.

– Что? – спросил Оливер, не уверенный, что верно расслышал. Некоторые испанские выражения были ему в диковинку. – С катаной?

– Так, ерунда. Хотел сказать, что вот и наша лейтенант. И кстати, раз уж вы так настояли на том, чтобы приехать…

– Я собирался приехать в любом случае, с вами или без вас.

– Ну да, ну да. Как я сказал, раз уж вы потрудились приехать из Суансеса, то можете нас сопровождать, это не проблема, но задавать вопросы будем мы. Учитывая, что вы тут, если мы сегодня не наткнемся еще на один труп, буду считать этот день удачным.

Оливер собирался огрызнуться, но в этот момент подошла Редондо, их взгляды встретились, и Оливер тотчас забыл про Сабаделя.

Промокнув, они решили купить зонтики в сувенирной лавке и выпить горячего кофе, а потом уже двинуться по таинственным безмолвным улочкам Сантильяны-дель-Мар, вымершим на время ливня. Мокрые туристы попрятались в кафе и антикварных лавках.

Они вошли в бар-ресторан под названием “Ветер”, надпись у входа напоминала, что соблюдать золотую середину – истинное благо: “Свеча не должна опалить святой образ, но должна его осветить”. Валентина Редондо задумалась, стоит ли делиться с Оливером новостями. В конце концов, старик, на которого совершили покушение в Святой Клотильде, пытался предупредить, что Оливер в опасности. Избегая конкретных деталей, она сказала Оливеру, что он должен закрыть и запереть все двери и окна, когда вернется домой, во избежание нежелательных рисков. На всякий случай. И, дабы он проникся серьезностью ситуации, сообщила, что доктор Бьесго был отравлен, однако не упомянула ни тип яда, ни как быстро он действует – пусть не думает, что у него есть железное алиби. На самом деле она вовсе не относилась к нему как к возможному подозреваемому, но предусмотрительности много не бывает. Лучше Оливеру Гордону быть начеку и понимать, что в любой момент его могут вызвать на допрос. К тому же лейтенант была настроена подробно расспросить его о прошлом и о настоящих мотивах, которые заставили его перебраться в Суансес, учитывая, что у него нет здесь ни родных, ни друзей. И нужно проверить его алиби не только на момент смерти Педро Саласа, но и на момент попытки убийства сеньора Бальесты, хотя Оливер должен был уметь передвигаться со скоростью ракеты, чтобы успеть добраться до больницы, если учесть, что она сама высадила его в Суансесе без четверти девять накануне вечером, а покушение произошло в девять. Нет, виновность Оливера Гордона практически исключена.

Валентина попросила Оливера подождать их с Сабаделем за столиком уютного бара, пока они сделают заказ у стойки и обговорят детали расследования: ей нужно было поделиться с коллегой новостями, в том числе и невероятными – Клара Мухика оказалась дочерью сеньоры Онгайо. Как она и ожидала, Сабадель остолбенел от такого поворота событий. Могли ли у Мухики быть свои интересы в деле об убийствах?

Когда они выпили по огромной чашке идеального кофе с молоком, угостились горячей кесадой и выслушали удивительные планы Сабаделя по поводу готовящейся театральной постановки, в которой он играл римского императора, настало время наконец углубиться в улочки городка. Холодно не было, дождь слегка поутих. Как будто в насмешку из какого-то бара неслись летние хиты – привязчивая веселая мелодия “Неважно, что дождь” группы Efecto Pasillo:

Неважно, что дождь,

Когда я рядом с тобой,

Жизнь кажется игрой,

Когда ты рядом со мной.

Сабадель и Оливер шли под одним зонтом, а Валентина отдельно, вполне довольная этим. Оливер то и дело косился на нее – даже без макияжа, со спутанными мокрыми волосами, в ней было что-то колдовское, она из тех женщин, что пленяют одним лишь своим взглядом, к тому же эти необыкновенные разноцветные глаза… Они осторожно спускались по улице Картера – сверху потоки воды, сбоку каменные стены; улица была такой узкой, что здесь вряд ли протиснулась бы даже конная повозка.

Я отведу тебя туда, куда убегает солнце,

где рождаются новые мечты.

Я научу тебя плавать среди миллионов звезд,

если ты решишь остаться со мной.

Сами того не зная, продвигаясь по карте, которую держал Оливер, на подходе к улице Кантон они оставили по правую руку дворец Веларде, построенный в пятнадцатом веке, даже не обратив на него внимания. Зачарованные лабиринтом улочек и переулков, переносящих в другие эпохи, они шли в полном молчании, почти неслышно ступая по мокрому камню, и рассматривали фасады с гербами, деревянные ворота с замкаґми в виде свирепых драконов, чередование архитектурных стилей и материалов – тесаного камня, благородной древесины и булыжника.

– Дом, который мы ищем, разве не где-то тут? – спросил Сабадель, восхищенно любуясь фасадом здания на пересечении улиц. Первое, что бросалось в глаза, – огромный герб, который придерживали два суровых каменных воина.

– Нет, – ответил Оливер, глядя в карту, – это дворец Вилла, а герб прозвали “Герб богатырей”. Видите? Там должно быть написано: “Хорошая смерть – честь для хорошей жизни”, только надпись не разглядеть сквозь дождь. А дом, который нам нужен, вон там, впереди, напротив прачечной, – кивнул он в сторону крыши из дерева и черепицы над каменной прачечной, видневшейся в конце дороги.

– Вижу, – сказала Валентина. – Вперед.

Через несколько минут они оказались у прачечной, живописной,