«Айлин, девочка моя, прости еще раз. Выдалась безумная ночь итяжелый день. Все потом расскажу при встрече. Яуже вМоскве— благо граф Голицын подвез кТретьей Имперской. Уменя здесь встреча сКовалевской. Только, пожалуйста, неревнуй. Целую тебя».

Наклонившись над бронзовой раковиной, яглянул взеркало. Вскрылась еще одна неприятность: воротник рубашки был надорван. При чем очень заметно надорван. Даже незнаю, когда это могло произойти. Вчера в«Ржавом Париже»? Хотя совчерашнего вечера янезаглядывал взеркало, новсе равно вряд ли— сказал быГолицын или Талия. Асейчас вроде заворот меня никто нетрепал. Ноладно, недоэтого— последние минуты убегают. Открутив массивный вентиль, похожий набронзовый цветок, яумылся. Намочил бумажное полотенце ипротер туфли. Брюки… сними ничего уже несделаешь— только встирку. Эх, было быбольше времени, ябыуспел перед встречей скнягиней купить джаны икним что-нибудь еще модное иудобное вместо сюртука, благо деньги есть. Все, надо бежать— часы показывали 15:55, ияпоспешил кподъемникам.

Там, как назло, собралась очередь. Попал лишь натретью платформу иопоздал кместу встречи надве минуты.

Когда яподбежал карке центрального вода Ольга уже стояла там, возле фонтана рядом спозолоченной скульптурой Афродиты. Что, кстати, странно. Разве дамы, тем более такие дамы, неопаздывают насвидания?

—Тысяча извинений, ваше сиятельство!— выпалил я, вырвавшись изтолпы иподходя кней.

—Елецкий! Яуже хотела уходить! Тыредкий нахал!— ееголубые глаза сверкали, исверкали божественно.

—Счего такие выводы?— яподошел, приобнял еелегко ипроворно, ипоцеловал вщеку.

—Нет, тыточно нахал! Вот сейчас, что тысебе позволяешь?— она порозовела.

—Позволяю проявление нежности ктебе. Того самого чувства, которым тыменя наполняешь непервый год,— явзял ладошку ипогладил подушечкой пальца шелковистую кожу.

—Прибереги свою нежность для Синицыной. Ивообще почему тывтаком виде пришел?— она опустила взгляд отпорванного воротника кизмятому сюртуку, ниже, кжелтоватым пятнам направой брючине.— Боги! Скем ясвязалась! Тынеграф! Тыкакой-то оборванец! Вообще, где тыбыл? Что тытам наговорил, будто невМоскве ибез связи?

—Оль, история приключилась можно сказать забавная. Если кратко, вчера смамой ездили насубботний ужин кЕвстафьевым, Талия Евклидовна попросила покатать еенавимане. Ияпокатал. Получилось так, что машина сломалась загородом, приземлились влесу. Сети там нет. Вобщем, ночь, лес, костер, волки— романтика,— вшутку приврал я.— Вот только выбрался издиких мест. Еле успел ктебе насвидания. Переодеться, ужпрости, небыло возможности.

—Понятно, полетел девочку покатать изавез еевкустики. Все успешно вышло там сбаронессой?— она прищурила один глаз, проницательно глядя наменя.

—Оль, давай без намеков. Она жемне как сестра. Даже больше, чем сестра,— ярассмеялся— пусть понимает мою шутку, как пожелает. Этой язвительной княгине полезно немного двусмысленности.

—Вообще, Елецкий, мне стыдно идти стобой рядом. Все идет ктому, что нетебе придется покупать платье, амне вести тебя вмужскую одежду ивочто-то приличное. Воротник…— она потянула заего краешек,— тебе волки оторвали, или баронесса впорыве сестринской страсти?

—Это отдельная история. Давай оней позже. Идем?— явзял еепод руку— она вроде несопротивлялась.

—Пойдем кверхним салонам,— решила Ковалевская, сворачивая кправому ряду дверей— они вели кподъемникам выше двадцатого этажа.— Накакую сумму тырасполагаешь? Или лучше спросить так: сколько тывыпросил умамочки денег? Хотя бырублей триста она тебе дала?

—Оль, яумамы деньги давно непрошу. Имею свои доходы. Анатвое платье готов выделить столько, сколько потребуется,— яискоса глянул нанее.

—Даже так⁈— она неожиданно остановилась.— Поражаете, граф Елецкий. Вытакой забавный, будто уже взрослый,— она неожиданно поцеловала меня вщеку.— Ой, прости. Это отнаплыва чувств. Позвольте, ваше сиятельство, вытру,— достав изсумочки платок, княгиня принялась стирать яркую помаду смоей щеки.— Тебе жеопасно ходить смоей меткой, атовдруг встретим твою Айлин.

—Мысли обАйлин тебе недают покоя, да?— спросил я, направляясь кплатформе подъемника следом задвумя пожилыми дамами.

—Нет. Вообще, очем ты, Елецкий? Мне все равно, как тытам сней развлекаешься,— Ольга проворно шагнула наплатформу иотвернулась кстеклу, закоторым открывался вид наМоскву-реку иВолочаевский мост— нему тянулся длинный поток эрмимобилей.

Сминуту мымолчали, потом, когда платформа, подрагивая, начала движение, княгиня сказала:

—Зачем тысказал, что мечтаешь видеть меня без платья? Подобные желания тебе некажутся слишком самоуверенными?

—Аразве это неестественно, когда молодой мужчина, желает видеть раздетой такую красивую даму как ты? Ябыл просто честен всвоих желаниях,— положив ейруки наталию, яприжался кней сзади.

—Молодой мужчина?— она усмехнулась, неповорачиваясь, глядя всторону моста, над которым мыподнимались.

Яприжался кней сильнее ишепнул наухо:

—Видеть, тукоторая мне очень нравится уже много лет,— добавил яипоцеловал еевшею.

—Все, хватит…— она часто дышала, неуверенно, слабо отталкивая меня.— Саш, все… Мыуже проехали. Давай навыход. Придется спускаться пешком два этажа.

Вэтой части башни инанесколько уровней ниже располагались дорогие салоны одежды, изысканной мебели ивесьма недешевых вещей. Еще этажом ниже находился престижный магазин устройств для быта идомашних роботов. Все здесь: отделка стен, обрамление окон, диваны икресла— дышало стариной, этакой эпохой Петра 12. Тех счастливый времен, когда внебе еще нелетали виманы, асамым быстрым средством передвижения считались величественные дирижабли. Аристократия почитала туэпоху, ушедшую почти три века назад. Любила заразмеренность, ясную простоту, прекрасные произведения искусства илитературы, которые считаются непревзойденными досих пор. Ипочти каждый гражданин империи любил вспоминать отом времени запобедоносные войны, благодаря которым Россия приросла карибскими губерниями. И, конечно, зазнатные оплеухи, нанесенные Британии. Величайший император Петр 12, как иего сын были так щедры наних.

—Нам сюда,— спустившись поступеням, княгиня повернула направо.

Справа над резной аркой, украшенной янтарными рельефами, блестела надпись «Золотые Лилии». Сдругой стороны из-за портьеры доносилась музыка: кто-то играл наклавесине мелодию изоперы «Жаркие ночи Кубы».

Привратник, почтенно склонившись перед нами, тут жеоткрыл створку тяжелой двери сословами:

—Ваше сиятельство, прошу! Очень рады вам!

Адальше… Дальше княгиню, которая явно заглядывала в«Золотые Лилии» непервый раз, обступили несколько женщин, после вежливого приветствия ихречи быстро ушли вневедомые мне сферы: окачестве самарского атласа, фасонах госпожи Шиловой исвежих поставках изташкентской мануфактуры. Яихнеслушал, идля этих говорливых дам меня словно несуществовало. Возможно, они приняли меня заслугу госпожи Ковалевской, что иклучшему.