возвышались панельные дома: с малюсеньких балконов на последних этажах можно было, вздыхая от зависти, любоваться расположенным неподалеку Старым Жолибожем.

Поблуждав немного, Юлита нашла нужный подъезд и вошла внутрь. Старый лифт вызвал в памяти детские воспоминания, поездки к дедушке с бабушкой: тяжелая металлическая дверь с вертикальным окошком, пуговицы из молочно-белого пластика, которые загорались после нажатия, потемневшее зеркало. Внутри воняло дешевой жидкостью для мытья полов и растворителем, которым дворник периодически стирал примитивные надписи, доказывающие превосходство одного футбольного клуба над другим.

Лифт с грохотом остановился на десятом этаже. Юлита вышла: стены были выкрашены нездоровой темно-желтой краской, какая встречается исключительно в многоэтажках и в больницах. Интересно почему, подумала Юлита. Может, она просто дешевле, может, эта краска под названием, скажем, “Отвратительная охра” или “Унылая умбра” – побочный продукт какого-то производственного процесса, ее остаются целые ведра, которые нужно куда-то деть?

Коридор был заставлен увешанными погремушками детскими колясками, велосипедами и самокатами, в воздухе пахло вареной картошкой, из-за двери доносились приглушенные звуки повседневной жизни: шум вибрирующих стиральных машин, отражающийся от стен тесных ванных комнат, лай невыгулянных собак. Юлита нашла квартиру номер 103, нажала на звонок. Через мгновение услышала тяжелые шаги и лязг задвижки.

– Пани Юлита! – Вальдемар Друкер широко распахнул дверь. – Милости прошу!

Квартира профессора Друкера разительно отличалась от окружающей рабоче-крестьянской обстановки: Юлита переступила через порог, и ей показалась, будто она перенеслась в другое измерение, словно Алиса в кроличьей норе. В прихожей, освещенной лампой в стиле модерн, стояло изумительное кресло с резным изголовьем, точно взятое напрокат из музея, на стенах висели черно-белые графические работы в изящных ореховых рамках, а на столике стояла хрустальная ваза с цветами. Гостиная напоминала библиотеку из потаенных снов интеллигента: со всех сторон от пола до потолка тянулись книжные полки, а на них – старые издательские серии в идеальном состоянии, художественные альбомы с выставок из всех знаменитых музеев мира, классика европейской прозы в переводах и в оригинале, по углам шаткие стопки непрочитанных новинок. Рядом диван, обитый сукном табурет, журнальный столик, заваленный зарубежными изданиями, и этажерка с безделушками. “Как здесь красиво”, – мысленно ахнула Юлита.

– Что будете пить? Кофе, чай?

– Не хочу вас утруждать, профессор…

– Немного движения мне не повредит. Поход на кухню приравнивается к ежедневным упражнениям, прописанным мне врачом.

– Тогда кофе, пожалуйста.

– Какой?

– Любой.

– Пани Юлита, – Друкер закатил глаза, – сжальтесь над пожилым человеком.

– С молоком. И ложечкой сахара.

– Уже несу.

Друкер исчез в кухне. Юлита оправила юбку и села на самый краешек дивана; колени вместе, руки на коленях, сумочка у ноги. Она робко огляделась. Заметила, что на одной полке стояли книги Друкера. “Все люди войта” о коррупции в маленьком подляшском городке, получившая премию “Нике”. “Прощай, горняк” – репортаж о том, как урезание финансирования привело к трагедии на силезской шахте. “Сказочный Багдад”, портрет Лодзи XXI века, номинация на премию “Паспорт «Политики»”. “Дисциплина”, о смертельных избиениях в польских полицейских участках. У Юлиты были они все, с посвящениями.

Профессор вернулся в гостиную, неся поднос с кофе и пирожными; фарфоровые чашечки позвякивали при каждом его шаге.

– Восхитительно, – произнесла Юлита после первого глотка. И она не кривила душой.

– Я надеялся, что вам понравится. А пирожное? Куплено сегодня утром в местной кондитерской. Продавец так нахваливал, что либо они действительно очень вкусные, либо плохо продаются.

– Тогда я попробую и скажу.

– Превосходно. – Друкер выпил кофе. – Пани Юлита… Не знаю, стоит ли об этом говорить, но я вам очень сочувствую… Все это очень грустно.

– Спасибо.

– Надеюсь, вы не сдаетесь?

– Нет, – сказала Юлита. – Поэтому я к вам и пришла.

– А ведь правда, ad rem[50]. Чем я могу быть полезен?

– Видите ли, я хотела бы проверить один след. Я знаю, что Бучек был регулярным гостем одной из варшавских юридических фирм. В день смерти у него также была назначена встреча.

– Как вам удалось это выяснить?

– Я заполучила его дневник.

– Ого, поздравляю. И слушаю дальше.

– Я понимаю, что это может быть тупик, что он мог там бывать по какому-то совершенно невинному поводу. Скажем, поссорился с соседом из-за границ участка или что-то в этом духе.

– Но совпадение дат подозрительно…

– Вот именно. Но подозреваю, что если я туда позвоню и скажу: “Привет, меня зовут Юлита Вуйчицкая, я расследую смерть Рышарда Бучека, и мне интересно, что он у вас делал”, то они мало что мне расскажут.

– Боюсь, вы совершенно правы. Максимум вы услышите, как кладут телефонную трубку.

– Ну и вот…

– Пани Юлита, мы уже это обсуждали, – прервал ее Друкер.

– В связи с этим…

– Так-то лучше.

Шутки шутками, подумала Юлита, но можно уже перестать меня прерывать.

– В связи с этим… – она секунду помолчала, на случай, если он снова захочет вмешаться, – я бы хотела спросить, что бы вы сделали на моем месте.

Друкер отставил пустую чашечку, вытер рот салфеткой.

– Во-первых, я бы хотел сказать, что вы святая.

– Что, простите?

– Вы знаете, почему больше никто не занимается этой темой всерьез? Почему, например, этого не делаю я?

– Потому что вам не интересно?

– И это тоже. – Он улыбнулся. – Но в первую очередь потому, что я знаю, что мне никто за это не заплатит. Все эти хождения, звонки, разговоры… Недели, месяцы работы, которые могут в итоге ничем интересным не закончиться или же, не дай бог, закончиться судебным иском за клевету. Какая редакция возьмет на себя такой риск?

– Это ведь риторический вопрос, да?

– Да. Но тогда кто занимается журналистскими расследованиями? Святые, а точнее, святые безумцы, настоящие юродивые мира журналистики. Те, что готовы работать за бесплатно, подставлять шею, рисковать. Я вами восхищаюсь. Мне повезло, я начинал работать в эпоху, к счастью, минувшую, когда начинающим журналистам, в том числе расследователям, платили хоть и смешные, но все же деньги. Будь я на вашем месте… Скорее всего, я бы не решился.

– Я… Спасибо, профессор.

– А возвращаясь к вашему вопросу… У вас есть два варианта на выбор. Первый – сыграть в открытую. Связаться с отдельными сотрудниками той юридической фирмы, сказать, что вы собираетесь делать, и надеяться, что кто-то все-таки согласится помочь, стать вашим источником. Плюс такого решения, несомненно, в том, что вам не грозят проблемы с законом. Минус – скорее всего, план не сработает.

– Почему?

– Видите ли, за мной все же стоит авторитет многих лет работы, премий, редакций, для которых я писал. Я вызываю доверие. А вы… Предположим, я вас знаю, знаю, что вы талантливая и надежная. Но придет ли к такому выводу потенциальный информатор, услышав, что вы готовите материал для своего блога? Или узнав, что прежде вы в основном