Натали недоверчиво покачала головой и дала дочке пару стручков фасоли.

Хотя я не большой любитель спиртного, в уме промелькнула сумасбродная мысль: как бы Линдены отреагировали, если бы я отпила вино прямо из бутылки? Чтобы не поддаться искушению это проверить, на всякий случай выбрала чай.

Не отпускало ощущение нереальности происходящего. Я отметила, что уставленный тарелками деревянный темно-серый стол застелен длинной узкой скатертью-бегунком, расшитой цветами, на которой выстроились три вазочки со свежими букетами из белых роз, рудбекий, ромашек и листьев папоротника. Все это Линдены выращивают в саду.

Док галантно подвинул мне стул.

– Красивые цветы, – похвалила я, садясь.

– Спасибо. – Сили поставила передо мной и Натали высокие стаканы для чая. – Джеймс срезал их сегодня утром.

Джеймс. Док. Мой дедушка. И он тяжело болен.

Стараясь справиться с нахлынувшей грустью, я принялась осматривать комнату. На хлопчатобумажных зеленых салфетках, украшенных причудливым цветочным узором, стоял белый фарфоровый сервиз. Благородно поблескивали на солнце начищенные серебряные блюда. На стенах висели акварельные картины с изображениями зверей: кроликов, белок и барашка. На буфете и на серванте виднелись семейные фотографии. Я бы подошла поближе, чтобы получше их рассмотреть, но боялась показаться невежливой.

– Прежде чем мы приступим к ужину, я хотела бы кое-что сказать… – Сили поднялась и покосилась на дока. Тот ободряюще кивнул.

По очереди взглянув на меня и Натали, Сили глубоко вздохнула.

– Анна-Кейт, я не знаю, что именно произошло в день гибели твоего отца. Никто не знает. Я поверила в худшее, потому что легче переносить боль, когда находишь виноватого. Не понимать, почему дорогой тебе человек умер, – просто невыносимо… Мне нужно было на кого-то возложить вину.

Я так сильно сжала кулаки, что коротко подстриженные ногти впились в ладони.

– А теперь?

Я старалась не забывать о том, что рассказала Натали: после аварии ее мама полностью изменилась. Слова Сили меня растрогали. По-человечески я ей сочувствовала. Даже представить не могу, как это тяжело – пережить смерть сына. Это не оправдывало, но до определенной степени объясняло поступки Сили. И сейчас, понимая и даже принимая ее поведение, я силилась побороть гнев, но он продолжал закипать во мне и рваться наружу.

«Пора исцелить старые раны», – напомнила я себе.

Сили выдержала мой взгляд.

– До встречи с тобой я не желала признавать, что творю. Потеря ребенка – ужасное, непоправимое горе. Такого и врагу не пожелаешь. Я была не в состоянии смириться с тем, что время Эджея истекло и Господь забрал его. – В ее глазах заблестели слезы. – Поэтому свалила всю вину на твою маму. Не могла иначе.

Олли завозилась на сиденье, и Натали торопливо сунула ей тарелку с картофельным пюре, горсть стручковой фасоли и детский стаканчик с молоком.

– Похоже, вы до сих пор не смирились, – ровным голосом возразила я. – Так вы верите, что это был несчастный случай, или нет?

– Неизвестно, что произошло в тот день, – повторила Сили.

Я плотно сжала губы, чтобы не сорваться.

– Сили! – предупреждающе произнес док.

– Помолчи, Джеймс. Я пытаюсь быть честной. Анна-Кейт, раньше я не допускала даже мысли о том, что это трагическая случайность. Теперь допускаю, но мне надо хорошенько все обдумать, а для этого нужно время. Я должна привыкнуть к тому, что все эти годы могла ошибаться. Что я, возможно, кому-то навредила, когда искала виноватого.

«Допускаю». «Возможно». Эти слова больно кольнули меня, но не потому, что Сили не приняла невиновность моей мамы на веру. Я осознала, что она права: никто не знает причин аварии. И все же не сомневалась: мама бы и мухи не обидела! Она вообще терпеть не могла насилие. Если на кого-то и злилась, то только на Линденов, но даже говоря о них, никогда не повышала голос.

– Мама никому умышленно не причинила бы зла. Если бы вы узнали ее получше, то сами бы поняли.

– Мы и так ее знали, – отмахнулась Сили. – Они с Эджеем встречались три года.

Я резко втянула воздух.

– Вы видели в маме не ее саму, а лишь своего врага. Вы ее вообще не знали!

– Не делай из нее невинную овечку! – негодующе набросилась на меня Сили. – Она нарочно тебя прятала, чтобы нам насолить. Злопамятность – не слишком хорошее качество.

– Ну вот мама и показала себя во всей красе. – Натали откинулась на спинку стула. – А я-то уж боялась, что сошла с ума. – И тихо пробурчала: – Это же надо – выйти босиком…

– Натали… – Док вздохнул.

– Что? – взъерепенилась она. – Босиком! Когда ты в последний раз видел, чтобы мама так расхаживала? Да никогда! Тапочки – и те почти не надевает. Даже дома носит туфли, причем на каблуках.

Сили возвела взор к потолку и, что-то пробормотав, обратилась к Натали:

– Прекратите, юная леди. Это мой дом. Как удобно, так и хожу.

Натали закатила глаза. Похоже, эта привычка осталась у нее с детства.

– Да, мэм.

Сили повернулась ко мне. Ее взгляд стал ледяным. Вот и проявился ее тяжелый характер, о котором предупреждала Натали.

– Если Иден желала нас наказать, спрятав тебя, то у нее получилось. Упущенных лет не вернуть.

– Так мы ни до чего не договоримся, – перебил ее док.

Стало жарко. Не сдержавшись, я вспылила:

– Что посеешь, то и пожнешь! Можете обвинять всех подряд, но это вы довели маму своей подлостью и жестокостью! Вы и сами все понимаете.

Сили сцепила руки и облокотилась на стол.

– Да, понимаю. Я любила сына и хотела для него самого лучшего. Родители всегда хотят лучшего для своих детей. И если для этого приходится проявить волю – что ж, так тому и быть. Иден была своенравной, упрямой, да и ее родители не внушали доверия. Мать – странная особа с замашками хиппи, а отец вообще неясно кто. Иден не нашего круга. Она бы никогда не прижилась в нашей семье. Ведь для этого надо иметь хорошую репутацию и вести себя подобающе. Ты представляешь Иден на собрании Молодежной лиги?

Док сокрушенно качал головой, будто ушам своим не верил, но в разговор больше не вмешивался. Я изумленно уставилась на Сили.

– По-вашему, вы делали маме одолжение, когда ее травили?

– Конечно, нет. Я объясняю, что Иден была словно с другой планеты. Поэтому она – не пара Эджею.

Я расслабила ладони и тут же снова сжала кулаки.

– Это не вам решать. Они с папой любили друг друга.

Сили все еще стискивала руки в замке. Пальцы побелели от напряжения.

– Разве родители не могут ошибаться? Они ведь тоже люди… Впрочем, я до сих пор уверена в собственной правоте насчет Иден. Без нее Эджей бы многого добился. Иден висела у него на шее, как балласт. И вот доказательство: это она вела машину в день аварии. Если бы Эджей не встречался с Иден, он был бы жив, не так ли?