– Это уж одному богу известно, – сквозь зубы процедила я.

– Тебе легко сидеть здесь и упиваться собственной правотой, – чуть мягче ответила Сили, откидываясь на спинку стула. – Ты понятия не имеешь, через что мне пришлось пройти… – Она обратилась к Натали: – И давай обойдемся без шуточек насчет того, что я босиком.

Натали резко закрыла рот.

Сейчас, когда Сили потеряла бдительность, я опять различила на ее лице боль и сожаление. Она продолжала:

– Скажи, Анна-Кейт, правильно ли Иден поступила, отлучив тебя от семьи? Скрыв от тех, кто полюбил бы тебя всем сердцем? Иден-то наверняка полагала, что так будет лучше. А сама ты как считаешь?

Мой взгляд скользнул по всем четырем Линденам и задержался на Олли, которая с аппетитом уплетала картофельное пюре. Ненависть, возникшая между двумя семьями после аварии, все эти годы только крепла, и нет ей ни конца, ни края.

– Я подумала, что, возможно, она совершила ошибку. Потому я и пришла сюда. Надеялась, что мы сможем забыть прошлое и все начать с чистого листа, но теперь вижу: это глупо. Корни нашей вражды слишком глубоки. – Я отодвинула стул и встала.

– Вовсе не глупо. – Док тоже поднялся. – Мы очень этого хотим.

– Мы же семья, Анна-Кейт, – добавила Натали. – В семьях иногда бывают ссоры. В нашей – так вообще постоянно. Мы можем сболтнуть или сделать что-то обидное, когда сердимся, но в глубине души все равно любим друг друга. Пожалуйста, не уходи. В наших силах все исправить.

На ресницах Натали заблестели слезы, и это едва меня не доконало. Тяжело было видеть ее в таком состоянии. Отчетливо вспомнились наставления Зи: «Прежде всего Хранительницы должны беречь любовь. Без нее все будет потеряно».

Наверное, надо бы сейчас прислушаться к ее словам, но я не могла избавиться от ощущения, что зря трачу время.

– А по-моему, нет, – отрезала я. – То, что случилось, невозможно изменить. Мы не сможем просто забыть о прошлом, ведь мы живем, дышим им. Оно перевернуло наши судьбы. Мы до сих пор лелеем гнев и обиду, да еще и подливаем масла в огонь. Ничего уже нельзя исправить.

– Нет, можно, – возразила Натали. – Я не сдамся.

Я бы хотела, чтобы она оказалась права. Ведь мое предназначение – исцелять и утешать. Но нет на свете такого бальзама, мази или настойки, которая уняла бы нашу душевную боль.

Сили тоже встала.

– Я согласна с Анной-Кейт: то, что случилось, невозможно изменить.

– Мама!.. – запротестовала Натали.

Сили жестом остановила ее.

– Прошлое неизменно. А вот люди меняются. Увидев тебя, Анна-Кейт, я осознала, какой же упрямицей была все эти годы. Очевидно, у нас с Иден больше общего, чем я полагала. Может, я заблуждалась на ее счет. Ведь не встречайся она с Эджеем, у нас бы не было тебя. Если бы я могла вернуться в то время, я бы обязательно постаралась узнать твою маму получше. Увы, это невыполнимо. Зато будущее в нашей власти. Я в своей жизни ошибалась, причиняла людям боль и горько об этом сожалею. Надеюсь, когда-нибудь ты меня простишь.

Слушая ее, я отчаянно вцепилась в спинку стула. Разумеется, Сили верила в то, что говорила, но я сомневалась, что у нее получится все наладить. Ей ведь уже за семьдесят. Всю жизнь она так строго придерживалась правил приличия и морали, что даже не позволяла себе ходить босиком по собственному дому. Разве она способна сейчас отказаться от старых, давно укоренившихся привычек?

– Спасибо, я ценю вашу готовность начать все заново. Просто… – Все мои чувства смешались. Я и сама не понимала, что испытываю. – Просто мне нужно время.

– Мы всегда будем тебе рады. И приглашение на семейные воскресные обеды остаются в силе, – добавил док.

Мой взгляд упал на Олли. Девочка приветливо заулыбалась мне и помахала рукой, случайно выронив стручок.

– Анкей! Пливет-пливет!

Она начала звать меня так, потому что еще не выговаривала мое имя. Сердце словно раскололось пополам. Я помахала ей в ответ.

– Привет, Олли.

Наблюдая за тем, как она играет с разложенной на тарелке фасолью, я вдруг осознала: малышка окружена любовью и радостью, получает их в избытке и щедро делится со всеми, даже с посторонними. Олли пока не знает, что такое ненависть, в том числе между членами семьи. И хорошо, если так и не узнает.

Скоро я покину Уиклоу, но необязательно везти с собой обиду на Линденов, как старое лоскутное одеяло. Пора сделать выбор: либо исключить Линденов из своей жизни раз и навсегда, либо исцелить наконец старые раны, как я и планировала.

Сглотнув комок в горле, я пообещала:

– Я вернусь. Когда-нибудь. Мне надо разобраться в себе.

– Мы будем ждать, – серьезно произнес док.

Сили молча кивнула.

Я чуть ли не бегом кинулась к дверям.

Надеюсь, я не напрасно решила продолжить общение с Линденами. В этом я была не слишком уверена, но по дороге домой, греясь в лучах яркого солнца и вдыхая влажный воздух, мельком заметила, что моя походка стала как будто легче.

На следующее утро, закончив рассказывать растущим у гравиевой дорожки кабачкам о моем вчерашнем визите к Линденам, я вместо того, чтобы собирать урожай и полоть грядки, скинула обувь и принялась придирчиво разглядывать свои ноги.

Голубой педикюр слегка облупился. Лодыжки, как обычно, сильно выпирали. Собственные ноги всегда казались мне чересчур тощими, несмотря на мамины уверения, что они абсолютно нормальные. Стопы были перепачканы влажной от росы землей, а сверху белели две незагоревшие полоски кожи в форме галочки – сразу видно, что я предпочитаю носить шлепанцы.

Я опустилась на землю и распрямила колени, прислушиваясь к пению птицы, сидящей на каменной скамейке в центре сада. Кажется, это чибис. Потом, подтянув ноги к себе, соединила ступни и, стараясь побороть нахлынувшее чувство вины, зажмурилась.

– Анна-Кейт? Тебя так утомила прополка или ты медитируешь?

Я подняла голову и увидела склонившегося надо мной Гидеона. Судя по заспанным глазам и взлохмаченной шевелюре, он только что встал. Одет Гидеон был в мятую футболку, шорты и спортивные сандалии. Обычно по будням перед работой он отправлялся на велосипедную прогулку.

– Не слышала, как ты подошел.

– Ну, либо у меня грациозная, летящая походка, либо ты очень глубоко задумалась, – заявил Гидеон, опускаясь рядом. – На спор я бы выбрал второе.

Я отметила, что у него красивые ноги, аккуратно подстриженные, чистые ногти и заживающая царапина у правого колена.

– А ты любитель спорить?

Он внимательно прищурился.

– Сегодня – да. Ты же не медитировала? Если что, могу зайти попозже.

– Я вообще не медитирую. Пробовала однажды, но не получилось. Стоит мне сесть и начать равномерно дышать, и в голову лезет всякая чепуха: как готовить кукурузный сироп с высоким содержанием фруктозы? Почему земля круглая? Из-за чего умер Элвис Пресли? И прочие глупости. – Я вытянула ноги. – То же самое происходит и во время занятий йогой. Не могу сосредоточиться.