– Куда это ты намылился? – спрашивает девица, которая хочет казаться самой крутой, хотя я и сомневаюсь в ее крутизне – не исключено, что она запросто может дать слабину.

– Возьму еще льда, – отвечаю я.

Они покупаются, потому что никто из них не берется меня сопровождать. Они по-прежнему как приклеенные сидят у телевизора. Думаю, пока у меня болит рука, они не воспринимают меня как угрозу. Что с их стороны – большая ошибка. Недооценивая мои возможности, они тем самым вкладывают в мои руки значительные преимущества.

Чтобы никто мне не помешал, я закрываю дверь отцовского кабинета и вытаскиваю последний ящик с «Аква Витой». Довольно большой ящик; в нем обычно находятся две коробки по двадцать четыре бутылки в каждой. Я раскрываю ящик и обнаруживаю, что моя ситуация обретает совершенно новые качества. Как я уже говорил, жизнь полна несчастий, но каждое несчастье чревато новыми возможностями. Мое же несчастье состоит в том, что, открыв ящик, в котором, по идее, должны находиться сорок восемь бутылок воды, я нахожу толстые пачки красочных рекламных брошюр дистрибьютора.

В таких ситуациях главное – холодная голова.

Очень. Холодная. Голова.

В постигшем меня фиаско, тем не менее, есть и положительная сторона: по крайней мере, мне не нужно биться над вопросом – уезжать или оставаться. Выбор у меня весьма ограниченный. Мой генератор скоро останется без горючего, а свои приобретенные активы я запросто могу спрятать на чердаке, за коробками с елочными украшениями. За исключением, естественно, питона. Но этот зверь может долго обходиться без пищи, да к тому же он хорошо приспособлен к нашему климату. В конце концов, уехать в более безопасное место – не такая уж плохая идея, и если Голубиный каньон действительно превратился в кишащую микробами чашку Петри, как полагают мои незваные гости, то лучше уж держаться от него подальше.

В этом смысле их приезд – действительно большая удача. Если бы, конечно, не вывихнутая рука.

Действуя со всей возможной осторожностью, я запечатываю ящик клейкой лентой. Подумав, наворачиваю ленты еще и еще. И еще. Теперь ящик уж точно не открыть. И тут приходит один из моих гостей. Более разумная и менее резкая из девиц. Та самая, которая потребовала, чтобы я вернул старый грузовик ее дяди.

– Я думала, ты пошел за льдом, – говорит она.

– Весь вышел, – говорю я, стараясь придать голосу убедительности. – И я решил проверить свой запас воды.

Толкнув ящик ногой, я показываю на логотип «Аква Вита».

Повисает неловкое молчание. Но я знаю, что последует затем. Единственное продолжение – это разговор о грузовике. Они не отстанут, пока не получат то, что им нужно. Их четверо, а я – один. Конечно, силой мне их не взять, особенно если принять в расчет этого психованного рыжего питбуля. Придется списать грузовик как лидера краткосрочных убытков, потому что когда придет пора принимать решение, вести переговоры на равных мне не удастся. Но эта девица пока ничего не знает. А здесь мы наедине. Поэтому я решаю нанести удар первым.

– Мы ведь до этого не встречались, – говорю я, включая все свое обаяние. – Меня зовут Генри.

Я протягиваю левую руку, так как правая пока ни на что не годна.

Девица колеблется, в глазах ее скепсис. Все понятно.

– Меня – Алисса.

– Приятно познакомиться, Алисса, – говорю я, откашливаюсь и продолжаю: – Вот что я хочу сказать. На меня произвела впечатление та страсть, с которой ты заботишься о благосостоянии своих друзей и своей семьи, и я понимаю, почему тебе так дорог этот грузовик.

Алисса стоит, скрестив руки, и продолжает слушать.

– Я готов вернуть его, – говорю я и делаю паузу, чтобы насладиться эффектом. – Но только при одном условии.

Алисса приподнимает бровь.

– Вы возьмете меня с собой, – заканчиваю я.

Она обдумывает мое предложение, и я вижу, как мысли ее склоняются в мою пользу. Как-то у Р. Дж. Шермана в его «Процветающем управленце» я прочитал, что лучший в наши дни способ сохранить за собой работу – это сделаться незаменимым. Или заставить людей поверить в твою незаменимость. Алисса продолжает размышлять, и когда я, наконец, понимаю, что она вышла в точку, где ее эмоции и рассудок пришли в состояние неустойчивого равновесия, я даю ей легкий толчок – чтобы она упала туда, куда мне нужно.

– И я возьму с собой этот ящик «Аква Виты», – говорю я с вкрадчивой улыбкой.

– Мы и так могли взять твою «Аква Виту», – усмехается Алисса.

– Верно, – соглашаюсь я. – Другие могли бы, но не ты. Ты не такой человек.

И по ее глазам я понимаю, что она уже склоняется к тому, что мне нужно. Если они возьмут меня с собой, они получат то, что им нужно, попутно обеспечив мое выживание. Вот тебе и двойной выигрыш.

Жаки, та самая девица, что хотела казаться крутой, настояла на том, чтобы вести грузовик. Что ж, справедливо. По крайней мере, пока. Пока мы едем по улице, я начинаю понимать, что серьезно недооценил факт нехватки воды в нашей округе.

Одно дело – видеть бунтующие толпы в густонаселенных городских районах, где чиркни спичкой – и тут же вспыхнут беспорядки; и совсем другое – дома с разбитыми окнами в поселках, подобных Голубиному каньону, где проживают солидные, состоятельные люди. Я не хочу сказать, что богатые лучше бедных. Нет, человеческая природа есть человеческая природа – вне зависимости от имущественного положения человека. И, тем не менее, в местах, где личное пространство ограниченно, напряженность гораздо быстрее прорывается социальными катаклизмами, чем там, где на боевой клич отзовется, может быть, всего с десяток соседей, а не сотня. Иными словами, в пригородах и ближних загородных зонах гораздо сложнее сгенерировать критическую массу недовольных, которая может спровоцировать по-настоящему плохое поведение.

А может быть, и совсем наоборот.

Потому что, чем дальше мы едем, тем больше встречаем свидетельств асоциального поведения. И дело не ограничивается разбитыми окнами. Разломанные почтовые ящики, машины, вылетевшие в придорожные кусты, кучи мусора и всякого хлама, что, как правило, не увидишь в районах, подобных нашему – и не потому, что среди нас нет разгильдяев. Нет, их и здесь проживает немало. Но все мы так озабочены тем, чтобы ничто не снизило стоимости нашей собственности, что скорее умрем, чем дадим отходам цивилизации изуродовать внешний вид наших домов и газонов.

– Все-таки меня тревожит то, что дядя остается, – говорит Алисса, которая сидит рядом со мной на заднем сиденье, представляя собой, таким образом, некий буфер между мной и рыжим психопатом, который расположился с другой от нее стороны. Я бы предпочел сидеть рядом с водителем, но братец Алиссы уже застолбил за собой это место. Он сделал это первым, а если мы примемся пренебрегать правом первого, какие у нас еще останутся права и правила?

– С вашим дядей Петрушкой все будет отлично, – говорит Жаки. – А если нет, вы все равно ничего не сможете поделать. Вы позвали его с собой, он отказался. Все. Конец истории.