— Не копируйте природу, — сказал мистер Тиффани. — Пусть природа дает тему. Выражайте себя через природу. Тогда рисунок возникнет сам собой.

В понедельник я пришла на работу, чтобы посмотреть глиняную форму, которую смоделировала над расширяющимся ведерком. Я сняла влажный муслин. Кусочки треснули и отвалились. Глина дала усадку, и это загубило форму.

— Меня это не остановит, — решительно заявила я своим нарисованным морским конькам.

Я пошла навестить Джузеппе без модели, только с чертежами, вид сбоку и сверху, с размерами. Он заявил, что может на их основе изготовить гипсовый слепок, но мне придется заняться подгонкой, чтобы получить точно такую форму, как задумано.

Я сочла разумным привлечь Агнес, так что после подготовки предварительных рисунков морских коньков, кораллов и морских водорослей для мозаичного основания попросила у нее совета по естественному размещению этих элементов.

— Мне не доводилось видеть абсолютно ничего подобного в декоративном искусстве, — призналась Агнес. Ее глаза сияли, а я испытала неожиданный прилив удовлетворения.

Неделя в компании Тиффани заканчивалась по четвергам в пять пятнадцать. К этому времени все расчеты должны были быть собраны для урегулирования: объем работ за неделю детально расписан и учтен, подсчитана стоимость труда и материалов, а также определена платежная ведомость для предоставления в первую очередь по пятницам. После обеда по четвергам в три часа дня я была вынуждена ставить крест на любом виде работы. С подпорченным настроением я отрывалась от любимого дела, вооружившись планшетом с зажимом для бумаги, чтобы собрать недельные затраты с других отделов.

В помещении по обработке металлов меня остановил Алекс, мастер, с карандашом за ухом и бумагами, сжатыми в заскорузлых пальцах.

— Я думал, мне придется порыскать за вами. С меня что-нибудь причитается на этой неделе? — спросил он на жаргоне металлической мастерской, желая узнать, не должен ли мой отдел какие-либо деньги его отделу.

— Да, три с половиной доллара за дизайн лампы.

Он с унылым видом записал эту цифру, а я, в свою очередь, задала ему вопрос:

— А с меня что-то причитается?

— Только пятьдесят центов.

— За что?

— Травление кислотой на витраже 7378.

— Но мой отдел сам выполняет все травление на этом номере.

— Ну, мой парень готовит кислотный раствор.

— Ах, ладно. — Я позаимствовала у него карандаш, чтобы записать это, и поспешила к лифту.

Когда я позвонила, Алекс окликнул меня:

— Вы забыли вернуть мне мой карандаш.

По возвращении карандаша мы отправились каждый своим путем, чтобы выписать наши микроскопические счета друг другу.

После ужина, расстелив на обеденном столе свои бухгалтерские таблицы, я описала эту мелочную процедуру Бернарду, старательно записывая суммы и подсчитывая поступления и затраты.

— Как же много времени занимает бухгалтерский учет, — пожаловалась я.

— Определенно есть более подходящие способы для предъявления затрат отделами, — пожал тот плечами.

— Я тоже так думаю, но здесь принят именно этот, а в результате я вынуждена выполнять двойную работу. Не могу отступиться от проектирования, но почти сожалею, что мне хорошо дается управление производством. Если бы это было не так, мне не пришлось бы возиться с цифрами каждую неделю.

— Вы настолько сожалеете об этом, что скрываете сожаление?

— Нет. Просто это выглядит смешанным благословением. То, что я хочу делать, и то, что я вынуждена делать, борются во мне, как бродячие кошки.

— Но вам все равно нравится, не так ли? — Бернард бросил на меня проницательный взгляд, который чуть не вывел меня из себя.

— Да. Мне все равно это нравится.

Мистер Тиффани заявил, что ему хотелось бы получить часы, так что я решила пойти на риск разработать таковые, постановив, что до конца месяца он должен иметь нечто простенькое. Я подумала о том, какие гладкие и блестящие мелкие кусочки перламутра, и отправилась к нашему агенту по закупкам, чтобы попросить его снабдить меня пятьюстами перламутровыми бусинами с одной плоской стороной, каждая величиной с дюйм в диаметре.

На следующее утро я провела пару часов в центре города на Мейден-лейн, узкой улочке к югу от Бруклинского моста возле доков, где теснились темные крохотные мастерские серебряных дел мастеров и часовщиков. У одного немца с курчавыми седыми бакенбардами было несколько часовых механизмов, некоторые с коротким маятником, готовые для установки в корпус, а один уже в деревянном корпусе с дверцей из фасеточного стекла, высотой около восьми дюймов.

— Сколько стоит вот этот? — поинтересовалась я, указывая на механизмы.

— Приходите через три дня. Я установлю его в корпусе.

— Нет. В корпусе он мне не нужен.

— Без корпуса? — Его густые брови сошлись на переносице в изумлении.

— Точно. Без корпуса.

Он нахмурился:

— Нет. Я не продаю. Только готовые часы в корпусе.

Гордость своим мастерством. Я это понимала.

— А как насчет того, если я куплю одни в корпусе, а двое — без корпуса?

Он искоса взглянул на меня, будто пытаясь угадать мои мысли, но нужда взяла верх над подозрениями, и он с готовностью выпалил:

— Идет! Тогда продам.

Он позвал жену, которая пришла в ковровых шлепанцах, жуя, из задней комнаты. Громкой немецкой скороговоркой он велел ей завернуть часы в газетную бумагу и поспешно посчитал цену, не переставая суетиться, словно хотел побыстрее разделаться с неразумной женщиной, то есть со мной.

Вернувшись в студию, я нашла несколько прямоугольных кусков радужного стекла с зелеными и голубыми завихрениями для панелей, которые надлежало окаймить рядами перламутровых бусин. Я хотела доставить мистеру Тиффани удовольствие своими часами.

* * *

— А, бэ… А какая буква следующая? — вопросил Джордж за ужином.

— Гэ, — огрызнулась я просто из вредности.

— Нет. Кто запустил паром на Стейтен-Айленд?

— Мистер Стейтен, — ответила Элис, поддерживая мое желание подурачиться.

— Опять неверно.

— Кто живет в Гайд-парке?

— Эдвард Гайд, или Хайд, — внесла свой вклад Фрэнси. — Злая сущность доктора Джекилла.

— Совершенно неверно.

— Тогда королева Виктория, — заявил Бернард. — На самом деле от Букингемского дворца это далековато.

— Так же как она далека от нас, ирландцев, отказываясь даровать нам автономию, — пробормотала Мерри.

— Насчет Гайд-парка тоже ошибка, — изрек Джордж. Какая комната в доме должна быть самой удобной?