После двухнедельного отдыха на Канарских островах для ремонта и дозаправки запасами, где Эрнандо довелось участвовать с семьей Педрариаса в экскурсиях, открывавших для него новый мир, 3 июня флотилия встала на стоянку у пышно-зеленого берега живописного острова Доминика, который буквально заворожил путешественников своей необыкновенной тропической красотой. Здесь губернатор решил восполнить запасы питьевой воды и корма для лошадей, а также исследовать местность. На берегу Педрариас провел совещание со старшими руководителями экспедиции с участием лоцманов и епископа Кеведо, на котором он напомнил всем о своих королевских полномочиях и о требованиях дисциплины, в том числе и о хорошем обращении с туземцами, Кеведо в свою очередь призвал всех жить в мире и согласии на новой земле, которой теперь предстояло называться вместо континента Кастилией-де-Оро, или Золотой Кастилией.

К вечеру все находившиеся на берегу отправились на лодках на каравеллы, но среди возвращавшихся Эрнандо не увидел своего друга Сан Мартина, который еще раньше куда-то ушел на осмотр местности. Вместе с людьми оставшейся последней лодки Эрнандо продолжал поиски пропавшего друга до 12 ночи, но, не обнаружив его, лодка вернулась на флагман, где встретилась с бушующим гневом рассвирепевшего губернатора. Сан Мартина, который в радостном настроении был подобран на берегу около часа ночи, привезли па флагман, но тут же по приказу взбешенного Педрариаса отвезли на берег и повесили, к невероятному ужасу всех участников экспедиции, Эрнандо в состоянии шока вместе с несколькими солдатами похоронил своего друга, теперь воочию убедившись в дикой жестокости своего господина. Так началось для путешественников их пребывание в Новом Свете под властью нового губернатора.

После недели плавания на заре 12 июня столпившиеся на борту флагмана люди могли отчетливо видеть ожидавшее их побережье Золотой Кастилии. В поисках бухты флотилия прошла вперед и около 10 утра встала на стоянку в гавани, которая будет называться Санта-Марта и сегодня находится в Колумбии. Здесь на берегу толпилась группа вооруженных стрелами индейцев, делавших воинственные знаки в сторону пришельцев. После совещания с епископом и рядом командиров губернатор посылает на берег три лодки с 60 солдатами во главе с заместителем Педрариаса де Айора и Фернандесом Овьедо, который, соблюдая королевский приказ о добром обращении с индейцами, зачитал его положения на этот счет перед недоумевающими туземцами через побывавшего в Испании местного жителя, но ни переводчик, ни тем более слушатели не могли ничего понять из сделанной прокламации. Не дождавшись ее конца, индейцы вошли в воду и обстреляли лодки испанцев стрелами. В ответ на это Айора приказал произвести два выстрела из аркебуз в воздух, после чего туземцы разбежались и скрылись в джунглях. Теперь на берег прибыл и сам губернатор, который в соответствии с традицией при первой высадке обрубил своим мечом близлежащие деревья и кусты в знак вступления во владения новой землей и ее водами от имени своего короля. По приказу Педрариаса солдаты прочесали прибрежную местность и три часа спустя доложили, что они обнаружили ряд поселений туземцев, где нашли лишь гамаки, хлопковые материалы и рыбные крючки. После этого все вернулись на каравеллы и провели ночь в безопасности

На следующее утро испанцы снова высадились на берег и соблюли формальность полного зачтения королевского документа, в котором среди прочего говорилось о том, что если индейцы мирно согласятся на признание власти короля и духовного руководства папы римского, то против них не будет применяться сила. После регистрации факта зачтения этого документа с постановкой необходимых подписей первый военный отряд пришельцев под командованием племянника губернатора направился в джунгли, где три обнаруженные деревни туземцев подверглись полному разгрому и грабежу. Помимо гамаков и разноцветных перьев попугаев там было найдено и золото. Пока испанцы оценивали свою добычу, дозорные доложили, что на них с высоты холма движется крупная толпа вооруженных индейцев, которые почти сразу начали обстреливать небольшой отряд стрелами и камнями. В ответ они получили залпы аркебуз и разбежались, но успели смертельно ранить одного солдата ядовитой стрелой. Для Эрнандо произошедшее столкновение с индейцами стало его первым боевым крещением. На следующий день этот сценарий повторился, с той только разницей, что после разгрома еще нескольких пустых деревень пришельцы значительно увеличили количество захваченного золота и добавили к нему изумруды и крупный сапфир, а тысячное войско туземцев было разогнано выстрелом из пушки. В некоторых покинутых деревнях европейцы к своему ужасу обнаружили части поджаренного человеческого тела и черепа убитых врагов их обитателей.

После этих первых рейдов на земле Нового Света флотилия продолжила путь в Дариен. Пережив небольшой шторм, каравеллы, как объявил лоцман флагмана Хуан Веспуччи, стали входить в залив Ураба, котрый фатически был широким устьем реки Сан-Хуан, открытой Бальбоа несколько лет тому назад. Прибывшим было также известно о том, что построенное поселение Санта-Мария было возведено благодаря прекрасным отношениям временного главы колонии с индейскими вождями, которые давали ему для работ людей, снабжали испанцев продуктами питания и обменивали золото за европейские безделушки и ножи. Большинство прибывших на основе подобных рассказов уже заочно высоко отзывались об огромных успехах Бальбоа в налаживании жизни в трудных местных условиях.

Войдя в устье реки, флотилия поднялась около шести миль вверх по течению к Санта-Мария-дель-Дариен. Жители города, в котором уже насчитывалось несколько сот домов и около 500 поселенцев, совершенно ничего не знали о приходе флотилии и, стоя на берегу вместе с толпой индейцев, гадали о том, кем могли быть эти многочисленные пришельцы. Но вскоре они разглядели поднятые на парусниках флаги и поняли, что каравеллы прибыли из Кастилии. Хитрый новый губернатор хотел удивить Бальбоа своим неожиданным и пышным появлением и с этой целью направил на берег одну лодку со своим помощником Моралесом, которого сопровождали де Сото и двое других людей из его свиты. Когда эта маленькая группа выряженных в парадные наряды людей вышла на берег, то ее окружила толпа обросших, грязных поселенцев, один из которых повел прибывших к скромному жилищу Дона Васко Нуньеса Бальбоа

У небольшого дома, окруженного уютным садом, работало несколько индейцев. Еще несколько из них вместе с загорелым плотным испанцем укладывали крышу. Когда визитеры оказались у порога, испанец с каштановыми волосами и светлыми глазами легко и ловко спрыгнул с лестницы, приставленной к крыше дома. На нем была простая хлопковая рубашка, веревочные сандалии и широкие штаны чуть ниже колен. От его коренастой фигуры и приятного лица исходили сила и приветливость. Исполнявший обязанности губернатора Бальбоа выглядел перед разодетыми словно для дворцового приема пришельцами как простой работяга. Стороны представились, и Эрнандо де Сото впервые пожал руку своему прославленному земляку и его личному герою.

Теперь вся группа направилась к примитивному причалу, на который приготовилась выходить с большой помпой и торжественным церемониалом прибывшая масса по парадному одетых людей во главе с новым губернатором и его семейством Педрариас хотел поразить и унизить Бальбоа своим великолепием и пышностью, демонстрируя глубокую пропасть в разнице их положения и полномочий. Еще одним неприятным ударом по расчету Педрариаса должно было явиться его решение выбрать врага Бальбоа Энсисо тем, кому следовало представлять ему прибывших чинов армады. Бывший теперь уже временный губернатор ни одним словом или жестом не проявил тех негативных эмоций, которых ожидали Педрариас и Энсисо. Он держался просто, естественно, приветливо и с достоинством Он же был первым, кто предложил свое жилище для прибывших, а вслед за ним все поселенцы открыли свои дома для новичков-соотечественников. Для некоторых из них это был уже второй приезд в Индии, и их не особенно удивило увиденное в Санта-Марии. Но у большинства приехавших встреча с Золотой Кастилией вызвала глубокое разочарование. Невероятно палящая жара и удушающая влажность вместе с массами вездесущих атакующих комаров и других насекомых сразу же порождали чувство невозможности проживания в таком тяжелом климате. Унылые и убогие хижины поселенцев совершенно не отвечали тем представлениям о той богатой жизни среди золотоносных рек и жемчужных берегов, которые по рассказам и в воображении составили все вновь приехавшие, оставившие свои имения или военную славу и добычу, ждавшие их в ратных походах в близкой Италии. Но пока отступать было некуда