Она была на свободе, но он понятия не имел, в каком состоянии находилась. Может, она ранена? Может ей надо покормиться? Может …

«Стоп. Хватит ходить по кругу».

Иначе он просто взорвется. Роф был предельно и чертовски ясен, говоря «никакого-сражения-без-Куина» и это по-прежнему будет считаться прицелом для врага.

Внезапно он понял, куда ему нужно отправиться.

Выйдя из своего укрытия, он остановился и хмуро огляделся вокруг. У него было такое чувство, что за ним наблюдают, преследуют, скрываясь от него снова — точно так же, как однажды у того тату-салона.

Однако, сегодня, ему не хватало сил для поддержания паранойи, поэтому он просто дематериализовался, предполагая, что кто или что бы за ним не наблюдало, выследит его снова или потеряется во время перемещения — и ему было глубоко насрать, что из этого произойдет.

Он чертовски устал.

Снова приняв форму, находясь уже в простом блочном здании, номер которого он выяснил у того лессера, что встретил накануне ночью. Из внутреннего кармана его кожаной куртки, он достал медный ключ, который был в точности, как и тот, что использовал в охотничьем домике Рив.

Эта вещица находилась у него примерно уже полтора месяца. Ее дала ему Хекс в ту ночь, когда он сказал ей, что она может доверить ему свою симпатскую тайну, и так же, как и владелица ключа, везде носил его с собой, куда бы он ни пошел.

Нырнув под лестницу здания, он достал металлический ключ и открыл им дверь. Свет подвального помещения активировался движением, и помещение из побеленного камня тотчас озарилось светом.

Он внимательно осмотрелся вокруг, затем направился вниз к единственной двери.

Когда-то, она приютила его в этом укромном уголке. Предоставив ему доступ к своему подвальному помещению, когда он нуждался в одиночестве. И воспользовавшись гостеприимством в своих целях, умудрился лишиться девственности.

Тогда она отказалась его целовать.

Тот же ключ подошел к двери спальни, тихо щелкнув замочным механизмом. Когда он толкнул металлическую дверь, и она широко открылась, с проникшим внутрь светом он шагнул внутрь…

Какая-то часть внутри его умерла от того, что он увидел на кровати. Его сердце и дыхание остановились, мозговые волны прекратили свою активность, кровь застыла у него в жилах.

На простынях свернувшись калачиком, лежало обнаженное тело Хекс.

Когда комнату затопил свет, ее рука сжалась на пистолете, лежащем на матрасе с направленным дулом в сторону двери.

У нее не было сил поднять голову или оружие, но он был абсолютно уверен, что она смогла бы нажать на спусковой крючок.

Подняв выше руки, держа ладони на виду, он шагнул в сторону и пинком закрыл дверь, защищавшею ее.

Она едва слышно прошептала.

— Джон…

Одинокая кровавая слеза выкатилась из ее глаза, и он мог наблюдать, как она медленно заскользила по переносице и капнула на подушку.

Ее рука отложила оружие и потянулась к лицу, перемещаясь дюйм за дюймом, как будто требовались все силы, что еще в ней остались, на то чтобы достичь своей цели. Она прикрыла себя единственным способом, на который была способна, ее щит из ладоней и пальцев, прикрывший от него ее слезы.

Все ее тело было покрыто ранами и ушибами на разной стадии исцеления, и была настолько истощена, что из-под кожи сплошь выпирали кости. Ее кожа была серой, вместо здорового розоватого оттенка и ее естественный аромат практически не ощущался.

Она умирала.

Ужас от всего этого настолько ослабил его колени, что он пошатнулся, прислонившись спиной к двери.

В этот момент его мозг активизировался. Ее должна прийти и осмотреть док Джейн, и она нуждалась в питании.

У них осталось не так много времени.

Для того, чтобы она выжила, ему прямо сейчас необходимо о ней позаботиться.

Джон сорвал с себя кожаную куртку и отдернул рукав, направляясь к ней. Первое, что он сделал, это нежно прикрыл ее наготу, накрыв ее покрывалом. Вторым — он протянул свое запястье к ее рту… и стал ждать, когда ее инстинкты возьмут верх.

Ее сознание могло не хотеть его, но тело было не в состоянии отказаться от того, что он предлагал.

Выживание всегда брало верх в сердечных делах. И он был тому живым доказательством.

Хекс почувствовала мягкий ворс на своем плече и бедре, когда Джон накрыл ее покрывалом.

Из укрытия своих рук, она сделала вдох и все, что почувствовала это приятный, чистый, здоровый запах мужчины… и этот аромат пробудил голод из самого центра ее нутра, ее аппетит и потребности всколыхнулись, пробуждаясь от долгой спячки с бешеным ревом.

И это возникло еще до того, как Джон поднес свое запястье настолько близко, что она могла его поцеловать.

Сработали ее симпатические инстинкты, прочитав его эмоции.

Спокойный и целеустремленный. Всецело сосредоточенный сердцем и разумом: Джон собирался спасти ее задницу, даже если это станет последней вещью, которую он сделает.

— Джон…, — прошептала она.

Проблема в этой ситуации… ну, одна из них… состояла в том, что он не единственный понимал, насколько она была близка к смерти.

Ее гнев, обращенный на Лэша, был для нее хлебом насущным, все то время, пока находилась в заточении, подвергаясь жестокому обращению, она думала, что этого будет достаточно для поддержания ее сил и после освобождения. Но отправив Риву послание, вся ее энергия истощилась, оставив лишь биение сердца. И ничего более.

Джон поднес запястье еще ближе… так, чтобы его кожа коснулась ее рта.

В тот же миг, ее клыки медленно выдвинулись и ее сердце йокнуло, будто что-то было не так.

У нее был выбор в этот тихий напряженный момент: Взять его вену и остаться или отказаться и умереть на его глазах в течении часа или около того. Потому, что он не собирался никуда уходить.

Отняв от лица свои руки, она посмотрела в его глаза. Он был так же, как всегда красив, именно с таким лицом, по которому вздыхают женщины.

Подняв ладонь, она потянулась к нему.

В его глазах вспыхнуло удивление, затем он наклонился так, чтобы ее рука легла на его теплую щеку. Поднятие руки отняло слишком много сил, от чего ее пальцы задрожали, и он положил свою ладонь поверх ее, удерживая ее в таком положении.

Его глубокие голубые глаза были своего рода раем, цвета теплого, темнеющего неба.

Она приняла решение остаться здесь. Взять его вену или…

Поскольку она не могла найти сил закончить мысль, то почувствовала, как если бы потеряла себя: опираясь на то, что все еще находилась в сознании, она предположила, что все еще была жива — и все же она уже была не в себе. Та давнишняя борьба, что определяя ее больше всего — испарилось. Что имело смысл. У нее пропал интерес к жизни, и она не могла обманывать ни себя, ни его.