– Ты что? Больно же, – проговорил он с обидой.

Глаша кивнула.

– Так и было задумано!

Он взглянул на нее с уважением.

– Где научилась?

– Да так…

– У тебя что, муж – китаец?

– Нет, – улыбнулась девушка. – Китаец подразумевается, но ко мне он не имеет отношения.

– Не сердишься на меня? – спросил парень миролюбиво, и Глаша вдруг поняла, что никакой он не душегуб, просто внешность у него такая, угрожающая. Ей стало легко от этого открытия, и она улыбнулась.

– Конечно, не сержусь. Мне даже лестно.

Свеча усмехнулся, и вдруг усмешка сползла с его лица. Глаша непонимающе обернулась, проследив за его взглядом. Возле дверей, скрестив руки на груди, стоял Райский и брезгливо наблюдал за парочкой. Когда он успел просочиться в комнату, оставалось загадкой. Увидев шефа и сделав выводы, Свеча протяжно вздохнул и протиснулся мимо него к выходу. После его позорного бегства Глафира осталась в одиночестве расхлебывать последствия. В эту минуту меньше всего Райский был похож на Святого. Ему скорее подходило имя Зевса-громовержца.

– Извините, что помешал. Я только хотел поторопить вас, – язвительно сообщил он. – Вы, как вижу, даром времени не теряли.

– Может, не стоит торопиться с выводами?

Он ничего не ответил, резко развернулся и вышел, нимало не заботясь о том, последует она за ним или нет.

* * *

Надейся на лучшее, но всегда готовься к худшему – так всегда говорила бабушка. К присутствию Карины за столом Глаша оказалась не готова. Смысл записки, где говорилось, чтобы она остерегалась Райского, начал доходить до нее: она явно угодила в расставленную им ловушку. В данной ситуации яркая одежда, в которой девушка и без того чувствовала себя неуютно, неожиданно превратилась в вызов. Карина и Эллочка, с ног до головы одетые в черное, переглянулись многозначительно. Эллочка выпучила глаза и возмущенно фыркнула, в то время как Восковец, успевший прочно обосноваться за столом, пялился на Глашу с откровенным удовольствием, смущая ее еще больше. Более неудачного момента для смены имиджа было не сыскать.

– Вижу, что вам намного лучше, милочка, – растягивая слова, произнесла Эллочка, и яду в ее словах было побольше, чем в давешней солонке.

– Вам тоже вроде полегчало, – огрызнулась Глаша.

Элла поперхнулась. Карина взглянула испуганно. Соблюдая правила приличия, Райский помог Глаше сесть, никак не реагируя на короткую перепалку. Тем не менее дамы остались им недовольны, и он удостоился парочки неодобрительных взглядов. Усаживаясь, Глаша слегка отодвинула от него свой стул. Эллочка подняла бокал:

– Выпьем за мою дорогую подругу, царство ей небесное.

– А что, сегодня поминки? – Глаша понимала, что хамит, но ее раздражение достигло предела, и пить за Мулю совсем не хотелось. Ей вообще надоело ломать комедию. Единственный человек, перед которым она испытывала неловкость – Карина, – оказалась здесь слишком некстати, но даже ее присутствие не могло Глафиру остановить. Эллочка намеренно бросала Глаше вызов, рассчитывая, что та не посмеет ответить в чужом доме. Глаша это понимала, но правила игры принимать не собиралась. Под слащавой улыбкой Эллочки отчетливо проглядывали оскаленные от ненависти острые зубки, и Глаша решила любой ценой дать ей отпор. Райский наблюдал за ее внутренней борьбой с любопытством патологоанатома, неожиданно обнаружившего у вскрытого трупа живое бьющееся сердце. Восковец, напротив, на Глашу не смотрел, мрачно изучал антрекот на своей тарелке. Ни тот, ни другой не спешили поднимать свои бокалы, но Глаша понимала, что именно от нее ждут ответной реакции. «Патологическая вежливость» пересилила. В полнейшей тишине девушка схватила бокал, стоящий возле ее тарелки, наполненный чем-то золотистым, быстро глотнула из него и принялась есть. Некоторое время тишину нарушали только позвякивания приборов о тарелки.

– Кариночка, девочка моя, почему ты плохо кушаешь? – запричитала Эллочка.

– Мне что-то не хочется, – прошелестел голосок. – Можно, я пойду к себе?

– Конечно, иди, дорогая. Тебе нужно отдохнуть. Я зайду к тебе перед сном, принесу теплого молока и печенья, – заворковала Эллочка, словно перед ней была пятилетняя кроха, а не взрослая, в общем-то, девица.

Глаша исподтишка бросила на Карину заинтересованный взгляд. Неужели молоко перед сном будет безропотно принято? Но Карина и не подумала возразить, возможно, просто не осмелилась. Она послушно кивнула Эллочке, озадачив Глафиру.

– После похорон Кариночка боится ночевать дома одна, – поспешно пояснила Эллочка, хотя ее никто ни о чем не спрашивал. Очевидно, пояснения делались исключительно для Глаши. – Она временно живет в нашем доме, хотя почему-то очень стесняется. – Слегка укоризненный взгляд в сторону Карины остался незамеченным: стеснительная мадемуазель так и не подняла опущенные в пол очи.

– Я вам очень признательна, – пролепетал ангел во плоти, собравшись с духом. Только вот единственный взгляд был брошен ею не на благодетельницу, а на Райского. Тот отреагировал незамедлительно.

– Не стоит благодарности, – проникновенно заявил он. – Живи, сколько захочешь. Места много.

До Глаши дошло наконец, почему все спальни в доме оказались занятыми, жильцов действительно прибавилось. И Карина – одна из них. Эта новость почему-то огорчила Глашу, хотя она сумела сделать незаинтересованное лицо. Мысленно девушка немедленно сделала себе выговор. С какой стати она расстраивается? Это не ее дом, и ей нет никакого дела, сколько народу здесь проживает. Пусть вот Райский разбирается. Карина грациозно поднялась со стула, Эллочка немедленно вскочила вслед за ней.

– Что-то ты плохо выглядишь. Я провожу тебя в комнату.

– Спасибо, не стоит. – Голос девушки дрогнул.

Эллочка положила руку ей на плечо, словно успокаивая. Карина дернулась, будто от неожиданного отвращения. Глафира едва удержалась, чтобы не присвистнуть от удивления. О-ля-ля! Да тут, похоже, намечается любовный треугольник? Куда мамаша-то смотрела? Эллочка ничего не заметила. Она с преувеличенной заботой приложила ладонь к горящей щеке Карины.

– Боже мой, да у нее жар!

«Скорее уж любовная лихорадка», – подумала Глаша ехидно.

– Павел! Нужно немедленно позвать доктора! Вечно его нет, когда он нужен!

Судя по бесстрастному выражению лица, Райский не слишком обеспокоился состоянием Карины. Наверное, тоже догадывался насчет лихорадки. Тем не менее он откликнулся:

– Альберт Натанович уже уехал, но, если понадобится, я вызову его.

– Спасибо, – заалела щеками Карина, – не нужно беспокоить доктора. – Незаметным движением девушка отстранила руку Эллочки. – Он и так проводит здесь массу времени. – Быстрый взгляд из-под ресниц не оставил сомнений, на кого тратит это время бедный доктор. Глаша поняла, что камень был пущен в ее огород. – Со мной ничего страшного не случится, – продолжала мужественная страдалица. – Мне нужно только прилечь. Можно? – Изящно склонив к плечу точеную головку, Карина снова взглянула на Райского с неожиданной нежной робостью в фиолетовых глазах.