– Похоже, – задумчиво сказал Казареев, между делом, закуривая. – Это Полинин папаша проверяется.

– Возможно, – согласился с ним Вадим и вскоре убедился, что так оно и есть.

Буквально через пару минут после того, как исчез из вида армейский автомобиль, у входа в ресторан притормозил обычный вишневый Русо-Балт, и из него вышел высокий подтянутый мужчина в светло-сером костюме. Волосы у него были совершенно седые, и к Вадиму он лицом так и не повернулся, но Реутов Шуга узнал сразу, а когда увидел, что "невнятные господа" при появлении генерала "взяли стойку", но не на него, а на возможные угрозы извне, то сразу же и успокоился. Давид был прав, Генерал, очевидным образом, подстраховывался, вероятно, опасаясь привести за собой хвост, из чего следовало, что положение даже хуже, чем они подумали после давешнего телефонного разговора. Однако это была угроза отдаленная, о которой предстоит думать и беспокоиться потом, а на данный момент главным для Вадима было другое. Появление генерала, да еще и с собственной охраной, состоящей, судя по поведению этих парней, из лично преданных ему казачьих офицеров, означало, что Полине сейчас ничто не угрожает. Просто гора с плеч.

7.

Прошло десять минут, потом еще пятнадцать, но на набережной по-прежнему все было тихо и спокойно. Гуляли люди, проезжали машины, светило солнце, лоточник около гранитного спуска к реке выкрикивал названия популярных в этом сезоне сортов мороженного, переодетый казак курил на лавочке, отложив в сторону, так и не прочитанную газету, а двое других неторопливо потягивали под пестрым тентом летнего кафе свое все никак не убывающее пиво. Все было обычно и узнаваемо, однако, не смотря на эту благостную картину, на душе у Вадима было не спокойно, и беспокойство его, казалось, только усиливалось с каждой прошедшей минутой. Что-то было не так, вот только, что именно, он никак не мог ухватить, и от судорожных попыток понять, что же его насторожило, начинал нервничать еще больше.

– Что-то затевается, – неожиданно прервал его напряженные размышления Давид.

– Да? Ты тоже чувствуешь? – Реутов как будто даже обрадовался, что это не паранойя у него в голове разыгралась.

– Я не чувствую, – как-то по-особенному ответил Казареев. – Девушка с цветами, мамаша с коляской…

"Девушка? Какая, к черту…?"

И тут Вадим, наконец, увидел. Парень с девушкой, которые появились на набережной минут пять – шесть назад и стояли все это время к нему спиной, глядя через парапет на медленно текущую из ниоткуда в никуда воду, теперь повернулись, пересекли тротуар, и пошли через проезжую часть, очень удачно угадав на зеленый свет светофора, прямо по направлению к "пьющим" пиво офицерам. Парень – "Студент? Чиновник?" – нес в левой руке портфель, а у девушки был пышный букет в подарочном оформлении, так что стилизованная под вологодские кружева белая оберточная бумага совершенно скрывала кисти ее рук. На руки Реутов обратил внимание только потому, что Давид сказал ему о цветах. А вот быстрый и какой-то совершенно не соответствующий ни стилю девушки, ни окружающей обстановке, взгляд, брошенный ею "вокруг", увидел сам и сразу же подобрался, потому что таким острым, сосредоточенным взглядом на людей и машины, составляющие обычный уличный фон, влюбленные девушки – да и вообще гуляющие люди – не смотрят.

"Они что…?"

Но, если это действительно были они, то развязка должна была наступить буквально в ближайшие секунды, потому что молодая женщина с коляской только что прошла мимо них с Казареевым, неумолимо приближаясь к курящему на скамейке казаку, а с другой стороны ей навстречу быстро шел мужчина в распахнутом сером плаще и, улыбаясь во весь рот, махал рукой. Левой. Потому что правая была у него в кармане плаща.

– Артем! – "радостно" крикнула женщина и тоже замахала свободной рукой, одновременно прибавляя шаг.

Все вроде бы было узнаваемо. Но то ли взведенные нервы обострили его восприятие, то ли эти так торопились, что не продумали всех мелочей, но фальшь в поведении этих двух пар, как будто совершенно не связанных между собой, мгновенно бросилась ему в глаза, стремительно отбрасывая Реутова из спокойного и устроенного мира девяностых, в безумие военного лихолетья.

– Держи! – Он сбросил с плеча сумку и, не оглядываясь, сунул ее Давиду. – Не спорь!

– Достань машину! – Бросил он через плечо, уже выходя из-под театрального портика, где они все это время стояли с Казареевым, покуривая, в тени колонн.

– Сударыня! – Крикнул он, спускаясь по ступеням. – Сударыня! У вас колесико…

Но женщина на его окрик внимания не обратила, продолжая быстро приближаться ко все еще ничего не подозревающему переодетому офицеру.

– Сударыня! Ваша коляска!

А вот ее "муж" Вадима увидел сразу, и улыбка мгновенно исчезла с его губ, а рука медленно, как в дурном сне или при замедленной съемке, поползла вверх из кармана плаща. Однако услышал Вадима не только он. Еще несколько человек на бульваре оглянулись на Реутова, почти сразу же, как и следовало ожидать, переводя взгляды на женщину с коляской. Посмотрел на нее и казак – она как раз остановилась вдруг и нагнулась над коляской – посмотрел, нахмурился и начал подниматься со скамейки.

В следующую секунду рука "Артема" возникла из кармана, уже удлиненная зажатым в ней пистолетом, но от Вадима его внимание отвлекло резкое движение казака, и Реутов, уже не просто шедший, пусть и быстрым шагом, а бежавший к ресторану, не раздумывая, воспользовался этой столь удачно возникшей паузой. Он выхватил револьвер и выстрелил навскидку, одновременно фиксируя взглядом переодетого офицера, который сгоряча, и не разобравшись, мог ведь и в него самого пульнуть. Но у того табельный "Гурьев", уже наполовину вытянутый из кармана пиджака, за что-то там зацепился – вероятно, за подкладку – и Вадим тут же перевел взгляд на женщину, с которой как раз теперь поравнялся. Он увидел главное, она не поправляла одеяльце, как следовало бы ожидать, и не соску младенцу давала, а снимала в это как раз мгновение с предохранителя какой-то не знакомый Реутову автомат. Но, разумеется, все произошло так быстро, что он не только не задумался над тем, что это за пистолет-пулемет такой, он вообще сейчас ни о чем не думал, действуя исключительно спонтанно и почти без вмешательства сознания. Поэтому Вадим просто ударил ее на бегу в висок, увидел "Артема", которого удар пули в правое плечо толкнул назад, останавливая и разворачивая вокруг своей оси, "ряженого", все еще лихорадочно тянущего из кармана свой застрявший там пистолет, и естественно "барышню с цветами". Букет, отброшенный за не надобностью, еще не успел упасть на тротуар, а она уже расстреливала в упор тех двоих бедолаг, что только что неторопливо – под разговор – потягивали пиво. А еще он увидел – каким-то образом охватив бульвар одним коротким взглядом – ее парня, доставшего из портфеля такой же, как уже виденный им чуть раньше в детской коляске, короткоствольный автомат, и разворачивающегося теперь ему навстречу, и тяжелый черный Коч, выехавший вдруг из потока машин на тротуар, и несущийся, распугивая прыгающих во все стороны людей, ко входу в ресторан.