– Дословно не помню, – ответил, оборачиваясь, Вадим. – Но по смыслу, что мое счастье, что мы наедине. И если еще раз себе позволю, да еще, не дай бог, при подчиненных, сами на месте расстреляете.

– Примерно так, – кивнул Шуг, буквально буравя взглядом лоб Реутова.

– Нету там ничего, – сказал Вадим. – Нету.

– Нету, – согласился Шуг и тронул Давида за плечо. – Вы город знаете?

– Не очень.

– Тогда, на следующем съезде направо и до первого светофора.

Минут десять сидели молча, только генерал время от времени командовал, куда нужно свернуть.

– Здесь, притормози, – сказал он, наконец, когда они оказались около неприметного серо-кирпичного здания, окруженного глухим забором, и снова повернулся к Вадиму.

– Дело гавно, – сказал он, глядя Реутову прямо в глаза. – Поля тебе потом все расскажет, а сейчас жалко время на повторы тратить. Дорогу на Старую Руссу знаете? Ну, найдете. Ждите меня на заправке у поворота на Успалань, это уже недалеко от Старой Русы будет. Там есть кабак придорожный, называется "Сосны". Он открыт всю ночь, в нем и ждите от полуночи до часа. Если не смогу приехать сам, пришлю смышленого человека. Пароль – "Это вы Константиновскую мызу покупать хотите?", отзыв – "Собирались, но передумали". Ну, а если нет, сами не дети, думайте, а лучше всего вот с этим, – он кивнул на Давида. – За океан сматывайтесь до выяснения. Дерьмовые дела здесь завариваются, если в столице на генерала Генерального Штаба вот так вот… Суки! Ну, я до них доберусь!

– Ладно, – сказал он через секунду, снова беря себя в руки. – Проехали. Я пойду, а вы… Вот, что, полковник, я так понимаю, у вас тут любовь… Сбереги девку, Христом богом тебя прошу, – неожиданно закончил он и, крякнув по-стариковски, вылез из машины.

9.

До девяти вечера сидели в пивной в районе станции Новгород-Сортировочная. Место было неприметное, посетители в основном работяги, шоферы-дальнобойщики да железнодорожники. Просторный зал под низким сводчатым потолком, опиравшимся на краснокирпичные колонны, был затянут табачным дымом, а меню не блистало изысками и разнообразием, но зато на них здесь никто не обращал внимания. Сидят себе люди в нише за колонной, едят, пьют, тихо разговаривают, и пусть себе. А им троим только это, и было нужно. После пережитого стресса и мужчинам, и в особенности Полине нужен был отдых, да и Лили где-то надо было дождаться, не мозоля при этом глаз на улицах города и уж, тем более, не шляясь по его центру.

Честно сказать, чувствовал себя Реутов отвратительно, и психологически, и физически. Нервы разыгрались не на шутку, и во всем теле ощущалась страшная усталость и ломота. Казалось, ноют и "жалуются" на непомерную нагрузку все до единой мышцы, какие ни наесть в его несчастном старом уже, если признать очевидное, теле. Но в присутствии Полины ни жаловаться, ни кряхтеть по-стариковски было не удобно. Да и Казареев, посматривавший время от времени на Реутова с не прикрытым интересом, к откровенной демонстрации своей мужской несостоятельности не располагал. Однако, как бы то ни было, поначалу Вадим даже есть, не мог. Буквально кусок в горло не лез. Только ужасно хотелось пить, так что пол-литровую кружку пива он выпил едва ли не залпом, но этого даже не заметил. Впрочем, аппетита не было, кажется, и у остальных.

Посидели молча, выпили по паре кружек темного пива, вкуса которого Вадим, если честно, даже не почувствовал. Пришли немного в себя, чуть расслабились, и тогда уже заказали рассольник с почками и ушное,[42]которые им настоятельно и, как выяснилось, не без причины рекомендовал услужливый половой, и вот под еду – а аппетит-то вдруг возьми да проснись у всех троих – начали уже говорить.

– Что же это такое?! – По-видимому, Полина созрела, наконец, чтобы задать этот давно напрашивающийся вопрос. – Кто они? Ведь папа…

– Да, – совершенно серьезно ответил ей Давид. – Осуществить посреди дня нападение на начальника делопроизводства Генерального Штаба, это что-то.

– Они не на него нападали, – возразил Вадим. – Им нужна была Полина.

– Ну, да, – зло усмехнулся в ответ Давид. – Не играйте в слова, господин полковник. Если вы еще не обратили внимания, – кивнул он на экран телевизора, висевшего на стене совсем рядом с их столиком. – Полина Спиридоновна Кетко в розыск не объявлена. Ее имя, как и наши с тобой, к стати, в связи с инцидентом на Софийской набережной даже не упоминаются. Ты, Вадик, куда свой револьвер дел?

– Бросил где-то, – пожал плечами Реутов.

– Бросил, – кивнул головой Давид. – Ты бросил, а на нем, между прочим, пальчики… А отпечатки твоих, Вадик, пальцев, насколько я знаю, еще с той войны в банке данных МВД лежат. Или я ошибаюсь?

– Ну, да, – неуверенно признал Вадим, начиная понимать, какими надо обладать возможностями, чтобы рискнуть напасть на генерала Шуга, а потом сделать так, чтобы ни Вадим, ни Давид, ни Полина не попали в сводки новостей. И это притом, что генерал Шуг остался жив и, следовательно, может рассказать, кто там был, на самом деле, и кого там не было.

– Вот именно. – Продолжил гнуть свою линию Давид. – А о тебе, mon cher ami,[43]между прочим, даже не вспомнили.

Действительно, в сводках новостей об инциденте на Софийской набережной говорили много и едва ли не с упоением, что, в принципе, и понятно. Не каждый день случается вооруженное нападение на ресторан, да еще в центре города. Во всяком случае, в России, такое было редкостью, а в столице каганата тем более. Для обывателей это, разумеется, был не малый шок, а для журналистов – хлеб насущный. Настоящая сенсация! Однако поражало в этих сообщениях другое. Имея огромное количество свидетелей, а Реутов, как никто другой, знал, сколько народу находилось в тот момент внутри ресторана и на набережной, репортеры, описывавшие инцидент, рассказывали совершенно невероятные истории, ничуть не похожие на то, что произошло там на самом деле. Единственным более или менее достоверным фактом в их фантазиях являлось лишь упоминание некоего офицера Генштаба N, который и дал отпор налетчикам из табельного оружия. И все. Остальное полный бред. Криминальные разборки… Война между враждующими бандитскими кланами…Налет с цельюограбления… Но, бог с ними с репортерами уголовной хроники, однако именно такую версию – "налет с целью ограбления" – высказал и высокопоставленный чин сыскной полиции, у которого взял интервью один из журналистов.

– Что рассказал тебе отец? – Спросил Вадим, решительно меняя тему.

– К нему обратились вчера утром, – ответила Полина и в третий раз на памяти Реутова потянулась к лежащей на столе пачке за сигаретой. – Он не сказал, кто, но по его словам можно понятья, что это была какая-то весьма высокопоставленная фигура. Возможно, кто-то из правительства, а может быть, и нет. Я не поняла. Но папу настоятельно попросили помочь задержать меня для приватной беседы. Ему так и сказали, "задержать" и "приватная беседа". И тут же заверили, что мне ничего не грозит, но одновременно намекнули, что я замешана в каком-то крайне неприятном деле, которое может стоить мне свободы, а ему карьеры. Ну и… Вы просто не знаете отца! Он, конечно, солдафон, но это по большей части напускное. Вообще-то он образованный и умный… И того человека, я так думаю, отец знает давно и не сильно ему доверяет. Поэтому он и подстраховался, хотел сначала выяснить, что происходит на самом деле. И еще, в тот же день, в новости центрального телевидения попало сообщение из Петрова об исчезновении Вадика. Фамилия отцу показалась знакомой, то есть, он ее знал и очень удивился, когда совпало еще и имя. И он попросил контрразведчиков дать ему подробную сводку по этому делу. Так что уже вчера вечером у него на столе лежало подробное досье на профессора Реутова, а в нем твои фотографии и биография, опубликованная в Архивах Академии Наук. Ну и что должен был подумать отец, учитывая, что он твердо знал, что ты убит? Лицо то же самое – у него вообще память на лица и имена феноменальная – в биографии черным по белому записано, что воевал ты во 2-м казачьем корпусе… Но и это не все. Там, в Петрове, один репортер уголовной хроники раскопал и выдал в местных новостях, правда всего один только раз (потом эта информация больше ни разу не повторялась), что Вадим Реутов исчез, по-видимому, ночью, после того, как накануне вечером был в ресторане со своей студенткой Полиной Кетко, – на этом месте Полина явно несколько смутилась, но рассказывать не перестала. – И другом детства Давидом Казареевым… А супруги Казареевы, оказывается, тоже исчезли, и госпожу Кетко найти, никак не удается… В общем, он понял, что происходит что-то экстраординарное, и уже начал предпринимать попытки найти нас своими силами, потому что если после всего этого, мое появление в Новгороде кому-то кажется вероятным, следовательно, мы, или, во всяком случае, я, живы и невредимы. И, разумеется, он был готов к моему звонку. Он хотел спрятать нас "до выяснения" на какой-то своей базе, но…