Поэтому она не могла не задаваться вопросом, почему они отсутствуют в воспоминаниях или воображении Миньи.

Сарай увидела девочку, и та выглядела так же, как в прошлый раз: длинноволосая и в чистой одежде. Покров ужаса отсутствовал или, по крайней мере, сильно уменьшился. Когда Сарай закрыла глаза и попробовала почувствовать ауру сна, то услышала лишь низкий устойчивый гул страха, как шум крови, курсирующей под кожей. И что-то ей подсказывало, что здесь он константа, как воздух, металл и младенцы, и что все это было реальностью Миньи.

В прошлый раз Минья была старшей из детей, но сейчас рядом с ней появилась еще одна девочка ее возраста. Темноволосая, как и почти все они, и наполовину темноглазая. Ее левый глаз был зеленым, как лист шалфея, – поразительная вспышка цвета на простоватом лице.

Они вместе играли. Взяли одно из одеял и превратили его в гамак. Девочки держали концы и раскачивали ребенка или двух за раз. Дети визжали, их глазки блестели. Минья и вторая девочка придерживались такта с помощью песенки. Она звучала знакомо – своего рода яркий близнец песни, которую Сарай слышала в прошлый раз:

И дальше в таком духе, таком невинном веселье, пока Сарай не заметила, что низкий устойчивый, как кровь, гул страха начал подниматься на поверхность. Девочки запели на тон выше, чтобы заглушить его, и ускорили игру, чтобы поспеть; слова звучали все быстрее и громче, улыбки превратились в гримасы, а глаза помрачнели от осознания грядущего.

Сарай думала, что тоже знает, но когда в дверном проеме появился силуэт, это оказался не Богоубийца, не какой-либо другой мужчина и даже не человек.

А Корако, богиня тайн.

Сарай знала, как выглядит Корако, главным образом потому, что видела ее смерть во снах отца. Эрил-Фейн истребил ее вместе с остальным Мезартимом: ударом ножа прямо в сердце. Жизнь мгновенно потускнела в ее глазах. У богини были пшеничные волосы и карие глаза, и Сарай видела ее вблизи: умирающее лицо, удивленные светлые брови, мерцающие на лазурной коже. По сути, это единственный образ, который она знала. Воспоминания о ней в Плаче отсутствовали. Корако единственная из всего Мезартима, кто никогда не спускался в город. Те немногие, кто знал, как она выглядела, присутствовали в цитадели, когда Эрил-Фейн уничтожил богов, и, соответственно, вернулись домой с целой памятью.

Богиня тайн была загадкой. Никто даже не знал, каким даром она обладала. Корако не сеяла муки, как Изагол, спутывая эмоции забавы ради, и не пожирала воспоминания, как Лета, которая порой ходила за ними от двери к двери, будто славитель в канун Рождества. Вант и Икирок не скрывали своих сил, а Скатис есть Скатис: бог чудищ, король ужасов, похититель дочерей, захватчик городов, всем монстрам монстр и безумец.

Но Корако была фантомом. Ей нельзя было приписать никаких злодеяний, кроме одного, но уже не осталось никого, чтобы рассказать о нем, кроме Миньи. Именно это злодеяние и разыгрывалось в ее кошмаре: богиня тайн пришла в ясли.

Это она испытывала всех детей. Она чувствовала, когда в них зарождался дар, и заставляла их проявить себя. А затем уводила детей с собой, и больше они никогда не возвращались.

Сейчас Корако появилась в дверном проеме, и ужас забил барабанную дробь. Сарай поняла, что подсознание Миньи накладывалось слоями в ретроспективном знании. Девочки в комнате не ведали о присутствии богини. Она наблюдала за ними секунду, ее лицо оставалось невыразительной маской. Корако что-то сказала или показалось? Ее губы не шевелились, но голос раздавался ясно и ласково. Она вопросительно обратилась: «Киско?»

И девочка, игравшая с Миньей, не задумываясь обернулась. В следующий миг она замерла, и вот так просто ее поймали на горячем. Девочку звали Киско, и ее дар проявил себя. Она скрывала его неделями, но рефлексы выдали ее с головой. Корако произнесла ее имя мысленно, но Киско услышала. Она – телепат. Корако подозревала об этом, а теперь узнала наверняка.

Богиня сказала (с сожалением?):

– Пойдем со мной.

Она делала это уже сотни раз. И думала, что сделает еще сотню.

Могла ли представить себе Корако, что этот раз будет последним? Что маленькая Киско с зеленым глазом окажется последним ребенком, которого она заберет из яслей? Эрил-Фейн восстанет всего тремя неделями позже и убьет всех богов и лазурных отпрысков. Но Киско к тому времени уже не будет. Сегодня – день ее прощания. Она съежилась от страха, но не оказывала сопротивления.

В отличие от Миньи.

– Нет! – резко отрезала девочка.

Сарай, безмолвный зритель, увидела то же, что и Корако: крошечную, свирепую, пылающую девочку с характером, сильнее ее в десять раз.

– Ты не можешь ее забрать! – испуганно, но яростно провизжала она. В ней виделись отцовские черты – если бы, конечно, бог чудищ использовал свою силу, чтобы защитить детей. – УХОДИ!

Корако не спорила.

Наблюдая, Сарай подумала, что Корако могла бы с легкостью упростить себе задачу. Какое бы будущее ни ожидало детей, почему она просто не соврала? Почему не сделала вид, что уводит их в прекрасную новую жизнь, с домами, пастбищами спектралов и ощущением травы под босыми ногами – даже с матерями. Дети шли бы с ней добровольно и с нетерпением ждали своей очереди. Но богиня не проронила ни слова. Казалось, она чуть ли не набиралась решимости. Спина женщины слегка дрогнула, лицо опустело от эмоций, и она отказывалась встречаться взглядом с Миньей.

Сарай впервые кое-что заметила: вокруг шеи Корако был ошейник из мезартиума. Прямо как у животных. Она порылась в своем небольшом арсенале воспоминаний о богине. Действительно ли Корако носила эту штуку? Сарай пыталась вспомнить ее смерть из снов Эрил-Фейна. Был ли он тогда? Девушка не могла сказать наверняка.

Затем, стоя все так же на пороге, Корако жестом подозвала кого-то, и…

…снова появился сбой. Аномалия, размытое пятно. В ту секунду оно восстановилось. И вновь у Сарай появилось впечатление, что от нее что-то скрывают. Она пыталась присмотреться, но видела лишь тени. Аура наполнилась болью, словно надавили на синяк. Может, это дело рук Корако? Она что-то прятала? Но это не имело смысла.

Это сон Миньи. Если в нем и таились секреты, то они принадлежали только ей.

Вдруг это ответ на вопрос, куда забирали детей, но мысли о нем приносили слишком много боли. Так уж устроены наши головы. Сарай уже встречала подобное. Если с вами случалось что-то невыносимое, разум выстраивал ограждение вокруг этого события или же прятал его в могилу. Девушка видела кошмары, скрытые в коробке от печенья или зарытые под саженцем, чтобы его корни обросли вокруг них и не дали вырваться. Наш мозг хорошо умеет скрывать воспоминания, но вот на что он не способен – это стереть их. Только утаить, а припрятанные тайны не пропадают. Они гниют. Разлагаются, сочатся ядом. Давят на нервы и исходят вонью. Шипят, как змеи в высокой траве.