роль удавки. Кляп он вытащил, но постромку затянул по самое некуда. Глаза старика полезли из орбит.

— Кому я нужен? Говори! — и чуть отпустить. Если Крюк примется за старое — натянуть шнурок не долго. Пытуемый понял и начал тихо, почти шепотом:

— Хозяевам, Шрам. Хозяевам.

— Кто они?

— Не знаю. Верь мне. На смертном одре не врут.

— Зачем?

— Мое дело — исполнять. Вопросы там не задают. Страшно.

— Илью и Руслика тоже они затребовали?

— Нет. Эти нужны…  — речь Крюка прервалась. Он шлепал губами, силясь выговорить, но ни Сергей, ни Илья не разобрали больше ни слова.

Голос, прозвучавший за спиной, ожог не хуже давешнего кнута. Обоих подбросило. Но Сергей шнурка не отпустил, еще и натянул потуже. Теперь одно движение, и старичок навсегда замолчит, шнурок просто перережет ему трахею.

— Отпусти его, Шрам, — Сова двигался от стены, в которой никакой двери в помине не было. Зато в уголке болтался коврик. Живенько так болтался, доказывая, что именно из-за него появился Сова. В руке у круглоголового, как и раньше присутствовала плетка. Илья невольно стал пятиться. Отведать второй раз такого угощения — лучше сразу на корм рыбкам. Так и так там окажешься. В другой руке Сова нес длинный очистной крюк с отточенными краями. Металл отливал зеленью.

Илья все еще сжимал сабельку. Сова, не глядя на него, бросил Сергею:

— Скажи, чтобы стоял смирно. Ты знаешь, что у меня в руках, он не просекает.

— Отойди подальше и не шевелись, — скомандовал Углов.

Напряжение буквально высосало силы. Илья собрал остатки воли. Сейчас только чуть распустись — покатишься по полу и завизжишь в истерике. Его плющило.

А Сова с Сергеем боролись. Секунды растворялись в противостоянии. Оба замерли и глаза в глаза ломали друг друга. Одно движение, и голова Крюка свесится как у куренка. Другое — и Сергей рухнет, пронзенный отточенным оружием.

Когда от тишины уже зазвенело в ушах, Сова заговорил:

— Оставь, Шрам. Не пугай меня смертью этого пидора.

Илья глазам верил — Углов покорно отпустил шнурок и сделал шаг в сторону.

— Совушка, — задавленно прошипел старик. — Совушка, покажи им, родной, век у меня в первых будешь. Озолочу. Вся слобода под тебя пойдет.

— Она и так подо мной будет.

— Ты что?! Ты на кого меня променял? Тебя ж мои мальчики завтра загрызут. С живого кожу снимут.

— Заткнись! — И Сергею: — Я тебе задолжал тогда, ну ты помнишь, считай, должок покрыт. А ты, — он придвинул к старцу, поблескивающий ядовитой зеленью крюк, — ты мне сейчас скажешь, когда у вас следующий сход? Когда Гаслан с Гинькой тебя ждать будут и где?

— Харитошка с малявой из Алмазовки приканал, Совушка. А я так и мерковал, что ты на сход от нас пойдешь. Стар я уже такие дела делать. Так что иди, Совушка, благословляю.

— А и соврал — не страшно, — проговорил Сова в пространство и слегка полоснул старика по шее.

Плоть по краям пореза тут же начала сворачиваться. Ее всасывало вовнутрь. Вниз, на грудь побежали «резиновые» складки. В рану с тихим хрустом завалился сначала рот потом нос. Илья остолбенел. Одна часть сознания жадно наблюдала, другая осознавала, что следующим в очереди на сворачивание может оказаться он сам.

К оставшемуся от Крюка, слизистому клубку Сова поднес факел. Субстанция, вспыхнув, мгновенно превратилась в горстку пепла. Рукоятью плетки он столкнул подстилку с прахом на пол и сел, держа крюк и плеть в руках. Фараон, блин, татуированный, истерично хохотнул про себя Илья.

Сергей закаменел. Рубец на лице ветвился белым морозным рисунком.

— Сам, значит, править будешь, — наконец выдавил Углов, чисто из вежливости. — Ты, Сова…

— Я теперь не Сова. Я — Крюк.

— Дальше что?

Для двоих наступил момент истины. За спиной плескался аквариум.

— В отряды пойдете. Все.

— Теперь за мной должок…  Крюк, — вскинул голову Сергей.

Когда в комнату ворвалась охрана, «шпионы» стояли рядком у стены, не думая сопротивляться. Илья еще толком ничего не понимал, но чуял: они вновь остались живы.

* * *

Трое суток в подвале без пищи, воды и света сказались на обоих самым плачевным образом: Сергея шатало, Илья засыпал на ходу. Крюковка отличалась от остальных районов города Дита еще одной странностью: здесь водились крысы. Не крысы, конечно — зверьки, отдаленно напоминавшие обитателей земных трущоб. Да и то только размерами. В остальном они представляли из себя гибрид хомяка, зайца и крота. Они делали норы и подкопы в глинистой почве острова, питались исключительно растительной пищей и никогда ни на кого не нападали. Но, несмотря на это, приход крысы в дом, считался плохой приметой. Народонаселение острова на протяжении всей своей истории, как могло, избавлялось от соседей. На что крыски стали со временем отвечать некоторой агрессией. Собравшись в стадо, несколько десятков зверьков за ночь могло подгрызть опору, и сооружение на утро рушилось от малейшего чоха. Однажды крысы соорудили нечто напоминающее волчью яму. И человек, — кстати, лидер антикрысиного движения крюковской братвы, — пройдя по тоненькой корочке, оставленной хитрыми зверьками, провалился в каверну, куда уже успела набраться вода, и наползти земляные пиявки, твари не смертельные, но, все равно, очень неприятные. Поговаривали, однако, что в слободе существует страшно законспирированная секта, которая крыс почитает, и что мерзкие твари в благодарность таскают этим отщепенцам всякую всячину: от риса, до золота из слободского общака.

Илья посчитал, что Сова-Крюк выказал излишнюю жестокость, отправив их в глинистый, темный подвал, сооруженный по типу восточного зиндана: вместо двери — дыра в потолке, забраться в которую можно только по приставной лестнице. Позже, когда Сергей немного пришел в себя, и остатками рубашки Илье удалось кое-как перевязать ему раны, Углов объяснил: Сове еще предстоит утверждаться в качестве пахана. Знаменитый крюк, смазанный ядом, рецепт которого никому не известен, да горстка весьма малочисленных на первых парах сторонников — единственная его опора. Защитить их в такой ситуации Сова бы не сумел. Конечно, проще было уничтожить обоих. Обвинить, например, в убийстве предшественника. Свидетели потом подтвердят, что именно они пришили старого Крюка. Илью и Сергея — к стенке. Новому пахану — кое-какие дивиденды. Сову удержало слово, когда-то данное Сергею.

Их обоих, тогда еще новопроявленцев, занесло в страшную передрягу, и Сергею пришлось тащить раненого Сову на себе через пески и выморочку. Потом их дорожки разошлись. Сова был крюковцем по сознанию, подсознанию и физиологии потрохов. Сергей же,