Было понятно, что положение наших войск на полуострове стало критическим. По правде говоря, такой шаг итальянского правительства не явился для нас неожиданным, но никто не думал, что капитуляция произойдет так скоро. Это событие означало только то, что те особые планы и задачи, для выполнения которых я оказался в Италии, либо откладывались, либо вообще становились невыполнимыми. Как бы то ни было, обер-лейтенанта Радла я подобрал возле германского посольства.

Через несколько дней до меня дошла информация, что генерал Дуайт Д. Эйзенхауэр[135] предвосхитил события, объявив по радио Алжира о капитуляции Италии в тот же самый день, но еще в восемнадцать часов тридцать минут. Тот факт, что правительство Бадольо продублировало позже данное сообщение по громкоговорителям, означал только одно — союзники сознательно поставили итальянцев в весьма затруднительное положение, по крайней мере в том, что касалось объявления точного часа прекращения боевых действий.

Между тем союзники назначили высадку своих войск возле Салерно на ночь с 8 на 9 сентября 1943 года и уже не могли изменить эту дату. Однако эта акция, так же как и бомбардировка Фраскати, была спланирована и осуществлена для оказания помощи своему новому союзнику — правительству Бадольо. Она было направлена на то, чтобы сковать основную часть немецких войск возле Салерно. По поступившим донесениям германской разведывательной службы можно было предположить, что в штаб-квартире Эйзенхауэра не исключали даже высадку воздушного десанта в районе Рима. Такая операция, естественно, поставила бы наши слабые войска по меньшей мере в неприятное положение.

Тем не менее я не прекращал своей деятельности. Еще раньше днем и ночью мы старались получить подтверждение тому, что дуче по-прежнему находится в отеле в районе горного массива Гран-Сассо. Первые сведения мне предоставили двое итальянцев, которые, сами того не подозревая, дали очень важную исходную информацию. Естественно, требовалось получить еще какое-нибудь подтверждение, и если возможно, то от немца. Однако посылать своего человека непосредственно в эту гостиницу, связанную с внешним миром одной лишь канатной дорогой, поднимающейся из долины, не имело никакого смысла. Поэтому я намеревался отправить туда немца с задачей подобраться к отелю под каким-нибудь безобидным предлогом как можно ближе, но не проникая вовнутрь.

И вот, буквально накануне капитуляции Италии, такая возможность появилась, чем я не замедлил воспользоваться. Дело в том, что в свое время в Риме мне удалось познакомиться с одним военным врачом-немцем, который был очень честолюбив и давно мечтал о том, чтобы его наградили каким-нибудь орденом. Ему-то я и объяснил, каким образом он сможет получить такую награду из рук своего генерала.

Хитрость заключалась в том, что до того времени немецкие солдаты, заболевшие малярией, а таких было много, посылались на излечение в горные районы Тироля. Вот я и предложил этому медику посетить и проинспектировать по собственной инициативе якобы хорошо известный мне горный спортивный отель на Гран-Сассо.

— Эта гостиница, расположенная на высоте две тысячи метров, словно предназначена для того, чтобы послужить домом отдыха для наших солдат, — убеждал я его.

Мне удалось внушить медику, что ему в обязательном порядке необходимо попытаться лично встретиться с директором отеля, просчитать количество койко-мест и начать соответствующие переговоры. Загоревшись перспективой получить столь желаемую награду, сей славный врач утром накануне капитуляции Италии на машине отправился в путь, и теперь я начал беспокоиться по поводу его возвращения.

Машины с персоналом германского посольства выстроились в колонну, чтобы под защитой немецких войск выехать во Фраскати. Я же, подобрав Радла, как уже говорилось несколько ранее, у здания посольства, постарался опередить ее, чтобы оказаться в нашем расположении как можно быстрее.

По возвращении я немедленно попросил генерала Штудента принять меня, чтобы обсудить сложившуюся обстановку. Мы сошлись во мнении, что операцию по освобождению Муссолини придется на короткое время отложить. Сперва требовалось прояснить ситуацию в Риме, поскольку было ясно, что его, как важнейшую базу снабжения сражавшихся на юге Италии немецких войск, во что бы то ни стало надлежало удержать в наших руках.

Фраскати было окружено усиленными нарядами патрулей, и ночь прошла относительно спокойно. Это дало возможность подготовить соответствующие приказы и мероприятия на следующий день.

Теперь причина описанной выше массированной бомбардировки Фраскати была ясна. Нам стало понятно, что она проводилась по договоренности между итальянским правительством и Главным командованием союзных сил[136]для того, чтобы парализовать управление немецкими войсками в Италии. Однако это им не удалось — мы сохранили связь со всеми германскими частями, которые, находясь в высшей степени боевой готовности, ожидали соответствующих приказов.

Как уже говорилось, ночь, за исключением отдельных перестрелок к югу от Рима, прошла спокойно, и серьезные боевые столкновения в окрестностях Фраскати начались только с рассветом 9 сентября 1943 года. Несмотря на все попытки итальянцев удержаться, в течение дня нашим войскам удалось полностью взять под контроль всю местность в районе Сабинских гор. Немецкие батальоны медленно, но неуклонно приближались к Риму, полностью находившемуся в руках итальянских войск, занявших заранее подготовленные оборонительные позиции на окраине.

Ранним утром 9 сентября объявился и мой штабс-врач[137], который был очень расстроен от мысли, что из-за итальянской капитуляции плану по организации дома отдыха, вероятно, сбыться не суждено. Не скупясь на подробности, он рассказал мне, как, проехав город Аквилу, столицу региона Абруццо, он попал в долину, где находится станция подвесной канатной дороги. Однако все его усилия подняться наверх оказались напрасными — дорога к фуникулеру была перегорожена шлагбаумом и к тому же охранялась несколькими постами карабинеров.

После длительных переговоров с солдатами он все-таки получил разрешение позвонить в отель. Однако ответил ему не управляющий, а какой-то офицер, который заявил, что Кампо-Императоре объявлено военным полигоном и, следовательно, всякое иное использование плато и зданий на нем воспрещается. По мнению врача, речь шла о достаточно крупных маневрах, так как в долине он заметил машину радиосвязи, а сам подъемник находился в постоянном движении.