На всякий случай мы еще несколько дней сохраняли состояние полной готовности, ведь исключать того, что дуче вновь переведут в Ла-Маддалену, было нельзя. Тогда операцию следовало бы начинать немедленно. О такой возможности говорил тот факт, что итальянцы не снимали охрану с виллы. Теперь мне кажется, что итальянские секретные службы делали это намеренно, чтобы замести следы и ввести нас в заблуждение. Пленник, без сомнения, представлял для них такую ценность, что они не остановились перед такой трудоемкой работой, как постоянная смена места заключения Муссолини. И надо признать, на этот раз они достигли своей цели — им удалось сбить нас со следа.

Мы снова вернулись туда, откуда пришли! Все надо было начинать с нуля, и наши многодневные труды оказались напрасными. Слухов по-прежнему было предостаточно, но при первой же проверке они рассеивались как дым.

Только инспекционная поездка с генералом Штудентом в район озера Браччано совершенно случайно навела нас на новый реальный след. Оказалось, что посадка белого санитарного гидросамолета не осталась незамеченной!

Новые следы указывали на то, что дуче держат под стражей на самом Апеннинском полуострове. Однако слухи, касавшиеся озер Браччано и Тразимено, оказались ложными, и только автокатастрофа, которая едва не стоила жизни двум итальянским высокопоставленным офицерам, впервые дала зацепку, показав, что нам следует поискать в Абруццких Апеннинах. Но и здесь пришлось сначала идти по ложному следу, направившему наши поиски к восточной части этого горного массива.

Постепенно у нас начало складываться мнение, что многие из этих фальшивых следов были оставлены намеренно, ведь итальянские секретные службы были достойным противником! К тому же и другие немецкие службы, такие как штаб фельдмаршала Кессельринга или ведомство внешней разведки абвера, также стремились самостоятельно первыми обнаружить место пребывания исчезнувшего диктатора.

Фельдмаршал Кессельринг, используя как предлог шестидесятилетие Муссолини, которое приходилось на 29 июля 1943 года, вновь попытался разузнать у маршала Бадольо место нахождения плененного дуче. Более того, Адольф Гитлер по этому случаю послал в Италию выпущенное в единственном экземпляре роскошное издание трудов философа Ницше в богатом резном футляре, а Кессельринг передал его Бадольо с просьбой лично вручить дуче подарок от главы германского государства. Но и эта попытка никаких результатов не принесла — Бадольо под витиеватым предлогом отказался от данной миссии.

Между тем ситуация в Риме с каждой неделей становилась все хуже — под предлогом необходимости усиления защитных мер против предполагаемой высадки десанта союзников в его окрестности перебрасывалась одна итальянская дивизия за другой. Но мы понимали, что дело совсем в другом. Пока всего лишь одна немецкая парашютная дивизия с приданными ей несколькими штабными и разведывательными подразделениями германского Верховного командования противостояла продвижению по суше превосходящих сил противника в составе семи дивизий, под Рим ежедневно прибывали все новые и новые итальянские части. Старший офицер службы немецкой разведки просто не успевал их определять и регистрировать.

Моя же небольшая разведывательная служба в эти дни доложила, что есть полные основания утверждать, что Бенито Муссолини содержится в одном горном отеле на плато Кампо-Императоре (горный массив Гран-Сассо) под охраной подразделения карабинеров. Несколько дней мы тщетно пытались раздобыть подробные карты этой местности. Дело заключалось в том, что отель возвели всего за несколько лет до начала войны и он не был нанесен не только ни на одной военной, но даже альпинистской топографической карте. Единственной информацией, которую нам удалось заполучить, было описание одного проживавшего в Италии немца, проведшего в этой только что построенной гостинице зимний отпуск в 1938 году. Другой весьма расплывчатой зацепкой служил рекламный буклет одного туристического бюро, расписывавший прелести данного абруццкого горнолыжного рая.

Однако таких скудных сведений для подготовки столь важной военной операции было явно недостаточно. Требовалось как можно быстрее заполучить аэрофотоснимки этой местности. И вот на раннее утро среды 8 сентября 1943 года нам выделили самолет со встроенной автоматической фотокамерой. В этом полете кроме меня и моего начальника штаба принял участие также старший офицер службы немецкой разведки штаба корпуса, которому по нашему плану отводилась весьма существенная роль в осуществлении предстоящей операции.

Рано утром по извилистой дороге, пролегавшей меж садов, засаженных оливковыми и плодовыми деревьями, мы отправились на автомашине на побережье, находившееся не так уж и далеко. Там, возле так называемой Пратика-ди-Маре располагался лучший римский аэродром, с которого нам и предстояло взлететь. Мы взошли на борт Не-111 германского люфтваффе, и самолет со специальным оборудованием начал быстро набирать высоту — следовало принять все меры, чтобы скрыть от итальянцев цель нашего полета. Исходя из этого мы решили облететь горный массив в Абруццо на высоте примерно пять тысяч метров. В истинные цели полета не был посвящен даже пилот, который считал, что мы летим, чтобы сделать аэрофотоснимки некоторых портов на адриатическом побережье.

Не долетев тридцати километров до цели, мы решили сделать насколько пробных снимков из камеры, вмонтированной в днище самолета. Тогда выяснилось, что боуден-тросы[133]из-за низкой температуры за бортом замерзли и перестали функционировать. В результате большая фотокамера вышла из строя. Хорошо, что мы прихватили с собой ручную портативную камеру, которую нам и пришлось использовать.

Большой застекленный купол задней кабины в хвостовой части самолета во время полета мы, естественно, открыть не могли, и, для того чтобы получить достаточный обзор для фотокамеры, нам пришлось выдавить довольно большой сегмент пуленепробиваемого стекла. А поскольку на нас была надета немецкая форма африканского экспедиционного корпуса, мы начали страдать от холода. Фотографу же приходилось еще хуже, ведь его голова, плечи и руки во время съемки оказывались снаружи.

Я и представить себе не мог, что воздушный поток будет настолько холодным, а общая температура за бортом окажется необычайно низкой. Придерживаемый за ноги начальником штаба, я протиснул свою столь легко одетую верхнюю часть туловища в отверстие как раз в тот момент, когда самолет находился над целью. Отель был под нами. Внизу проплывало изрезанное трещинами плато Кампо-Императоре, лежавшее на высоте около двух тысяч метров над уровнем моря, на северо-восточном крае которого почти на две тысячи девятьсот метров возвышались крутые вершины горного массива Гран-Сассо. Виднелись бурые скалы, огромные крутые ущелья и пятна плотного зернистого снега.

Даже с такой высоты искомое здание казалось массивным. Я сделал первый снимок. Теперь мне предстояло, поворачивая правую рукоятку довольно тяжелой камеры, перемотать пленку для второго, и только тогда стало понятно, какими негнущимися за столь короткое время стали мои пальцы. Был сделан второй снимок, и тут я обратил внимание на зеленевшее позади отеля небольшое пятнышко, имевшее форму треугольника.