И тут из тьмы к ним вышел моложавый с виду, но уже с проседью на висках мужчина. Черная мантия для его среднего роста была чуточку великовата и волочилась по полу. Из-под накидки виднелся невероятной красоты камзол. На вороте, рукавах и подоле вышиты крупные золотые узоры. Грудь украшал массивный золотой кулон с выложенным драгоценными камнями солнцем – обычный круг и прямые лучи, исходящие от него.

Облачение незнакомца сильно отличалось от скучных темных одежд жреца, проводившего свадебный обряд. Посему выходило, что ранг седовласого выше, но это точно жрец!

Мужчина не выглядел удивленным, казалось, визит гостей не был для него неожиданностью. Более того, Окаре показалось, что жрец чуточку недоволен их нерасторопностью. Выглядел он слегка раздраженным: хмурил брови, поджимал губы.

– Явились наконец? – хмыкнул он.

Сам же медлить не стал: поднял руку и провел ладонью по камню. Письмена вспыхнули, и бирюзовые грани засияли ярче. С хлопком в воздухе появились пляшущие язычки пламени и, окружив жреца, взяли алтарь в кольцо.

– Ты знаешь, зачем я пришел, – не опасаясь возмездия жрецов за проявленное неуважение, лениво бросил Доар.

Он обнял Окару за плечи и крепко прижал к себе.

– Помни, ты заключаешь сделку с самим повелителем безымянных, – воздев руки, величественно пропел жрец, – у которого много имен и много должников.

Бессмертный издевательски приподнял бровь и заметил:

– Приятно знать, что безымянные до скончания веков будут ходить у меня в должниках. – Жрец слегка сощурил непроницаемые глаза, не впечатлившись словами гостя. – Я нашел вашу потеряшку.

– Гвербос с вами!.. – Теперь в его голосе прозвучала плохо скрываемая надежда.

Неестественная меланхоличность жреца сменилась азартным предвкушением. Четкий приказ Доара огласил пещеру:

– Рин, зайди!

Лицо старика застыло тревожной маской, он смотрел перед собой и, кажется, не мог поверить глазам. Воспользовавшись заминкой, Окара нетерпеливо поинтересовалась у бессмертного:

– Что происходит? О какой сделке говорил жрец?

– Я дал безымянным то, что им нужнее всего. Они нам – повторное разрешение на свадьбу, – несказанно удивил ее Доар ответом.

Неожиданный возглас Рина заставил девушку вздрогнуть и отвлечься от слов харда.

– Отец?! Как ты тут оказался? – Недоуменный взгляд Рина был прикован к жрецу. И вскоре в этом взгляде появилось разочарование. – Так тебя не изгоняли.

Он понял, что поверил обману, и осознание правды безудержным гневом отразилось на его лице. Твердым шагом парень приблизился к алтарю. Ноздри его хищно подрагивали.

У Окары на миг потемнело в глазах, а затем она увидела, как вокруг Рина вспыхнул огромный пурпурный шар, и почувствовала рвущуюся оттуда силу. Казалось, миг, и произойдет нечто ужасное…

– Рин, нет!

Он сдержался, и сияние, обтекающее его фигуру, поблекло. Слишком потрясенная признанием Доара, Окара не стала пенять другу за несдержанность, тем более, что понимала его гнев. Ею отец тоже бессовестно манипулировал, а потом и вовсе отвернулся! Но, может, Рина не бросали? Ведь взгляд жреца был полон искренней любви.

– Послушай, мой мальчик… – в бессильном отчаянии обратился к парню седовласый.

– Зачем? Чтобы ты скормил мне очередную ложь? – с мучительной горечью в голосе спросил его Рин.

Покачнувшись, будто ему стало нехорошо, друг оперся о выступ камня. Алтарь мгновенно вспыхнул пурпуром, как совсем недавно сам Рин. Проследив за подлетающими к сыну языками пламени, что окружали алтарь, жрец изменился в лице. Один за другим они впитывались в тело молодого человека, наполняя его светом изнутри. Но в этот раз не было той опасной энергии, теперь парень напоминал солнечный луч.

А под пальцами его, будто оживая и наливаясь теплым солнечным сиянием, безжизненный булыжник вдруг замерцал. Произошедшие с алтарем изменения не укрылись и от самого Рина. Отдернув руки, он отшатнулся.

– Не верю. Не может быть, – взволнованно пробормотал жрец и схватился за голову. – Невозможно!

В своем внезапно наступившем безумии он был убедителен. Рин встревожено бросился к отцу.

– Что случилось?

Но тот будто не видел его, продолжая что-то невнятно бормотать. Парень крепко сжал его плечи и несильно тряхнул. Жрец поднял на сына глаза, но словно не увидел. Отчаявшись, Рин отпустил отца и повернулся к бессмертному.

– Может, объясните, что произошло с моим отцом?

Его глаза опасно вспыхнули, но голос оставался ровным и вежливым.

Перемена, произошедшая в парне, насторожила Окару. Ей показалось, что в Рине в эту минуту боролись две сущности. Одна представляла собой юность и неотделимые от нее надежду, жажду открытий, бесстрашность. Вторая воплощала бесконечную мудрость и необъятный опыт.

Девушка было подумала, что хард не станет ничего объяснять, лишь высокомерно укажет на статус сокета, и на том их разговор закончится, но Доар ее удивил.

– Твой отец не знал, что его сын хранитель Гвербоса, – совершенно спокойно ответил он. Окара решила, что капитан не станет углубляться и оставит Рина самого домысливать услышанное, но он снова поразил ее. – Жрецам не положено иметь семью, но для твоего отца Гвербос сделал исключение. Повысив верного жреца до статуса оракула, он благословил его и отпустил с миром, иногда призывая для мелких поручений.

– Откуда вам столько известно о жизни моего отца? – с подозрением сощурился Рин.

Он словно отказывался поверить бессмертному на слово.

Окара посмотрела в темные глаза Доара и поняла, что игры в поддавки закончились, теперь лицо харда излучало холодную невозмутимость. Конечно, он и не подумал отвечать.

– Я рассказал, – устало признался жрец. Ему явно стало лучше, мужчина поднялся и, расправив сутулые плечи, приблизился к сыну. – Доар единственный, кому я доверял… и доверяю.

На его откровения Рин отреагировал вполне спокойно. Его другое волновало.

– Отец, ты готов объяснить, кто я? – в болезненной судороге поморщился парень и добавил громче: —Что я?!

Окара мысленно ему посочувствовала. Она все еще остро помнила, как больно от того, что самые близкие люди обманывают. Девушка сомневалась, что на месте друга нашла бы силы простить отца.

Седовласый приосанился и перешел к на редкость короткому и содержательному рассказу. Обычно жрецы любят рассуждать, но этот служитель Гвербоса подобным талантом не обладал.

– Покинув обитель безымянных, в первой же деревне я встретил твою мать. Тепло и сияние ее души притягивало, и я остался. Твое рождение, сын, было настоящим чудом. Но, к сожалению, омраченным смертью той, с кем я нашел покой. Обязанности оракула стали для меня в тягость. Мне не хотелось покидать любимую ни на минуту, но она покинула нас обоих. Чтобы не последовать за ней, я посвятил себя служению Гвербосу.