— И вот вам загадка, — склонив голову набок, начальство смерило меня оценивающим взглядом, — как тесно общаются гильдийские маги с главой нашего замухрыжного города, что последний идет им навстречу, всячески содействуя и помогая. Не от широты душевной врожденной уж явно, Геллер, как считаешь?

— Не припомню, чтобы достопочтенный лорд-рэй Велмар сирин наш хлебосольный страдал подобным качеством, — чопорно подтвердил камердинер.

Да-а-а, шпион из меня еще лучше, чем некромант. Будем считать, что я весьма одаренная личность. И самый ценный дар — умение делать лицо кирпичом, им и воспользуюсь.

— Но раз он не могильный, может, обойдемся без кладбищ? — деликатно, как завещал орудовать скальпелем наш легендарный заведующий моргом, вернула внимание к насущному.

— Может, обойдетесь, но это вряд ли.

Продолжая уплетать пирожки, Дэмис Элройен одновременно и самоустранился из гнусной перспективы выгула Пискуна, и подкинул землицы на мое и так похоронное настроение.

— Но если не желаешь грифону несварения, побереги его от столь… хм, несвежей пищи.

Я усовестилась: Гриша меня практически от той же напасти спас, нельзя с ним так бессердечно.

По дому прокатилась новая волна дивных трелей из арсенала банши. Кажется, я начинаю привыкать — даже не вздрогнула. Лишь с какой-то обреченностью приготовилась к явлению драконистого стража. Если этим вечером никто не помрет и не перейдет в иную форму существования — будем считать, что праздник удался!

Между прочим, дракон так и не показался. Зато дин фон Майертон, полный достоинства и величавой безукоризненности, поднялся и ушел выяснять обстановку. На сей раз аккуратно в дверь, и без возражений со стороны его некромантской милости.

— Небывалый ажиотаж вокруг моего скромного домишки, — ни к кому не обращаясь, констатировал дин Элройен. Потом как-то странно взглянул на меня и добавил: — Да и внутри стало чересчур оживленно.

Скромным? Тогда страшно представить какой домишко у него остался в Либерте.

— Все течет, все меняется, — повела плечами я, изо всех сил сдерживая истинные эмоции. — Как вам гусь? Пальчики оближешь, верно?

Почему-то лорд-некромант помрачнел. Хотя гусь действительно вышел отменным. А раз причина не в готовом блюде, то подумалось, что некие воспоминания, предшествующие появлению птичьей тушки, испортили настроение лорду. Мудро, — как хотелось бы верить, — закрыв тему, я забросила следующую удочку:

— Знаете, а я тут недавно бессовестно воспользовалась почти что служебным положением.

Дэмис Элройен посмотрел заинтересованно, будто не ожидал от хлипкой недотепы столь вероломной наглости. Или я произвожу впечатление хорошей девочки? Было бы неплохо. А то все, кто меня знают, уже не особо ведутся. Эх-эх, а ведь пока не поступила в гильдию именно такой и была: хорошей, правильной, прилежной. Впрочем, могу быть необъективна.

— Что, не верите? — улыбнулась. — Мне, конечно, до вас далеко — так профессионально манипулировать коллективным сознанием целого города, но не могу не отметить, что играть на страхах и предрассудках порой очень удобно. А если совсем откровенно, — понизила голос до заговорщического, — в некоторых ситуациях даже приятно.

Начальство усмехнулось, подмигнуло, а затем совершенно неэтично с точки зрения социальных ролей плеснуло мне в бокал остатки настойки. Ну и себе, разумеется.

С другой стороны, мы — некроманты, заранее записанные тем самым социумом в злодеев и потерянные души, попирающие любые правила и нормы. Так чего удивляться — надо соответствовать.

— И что же такого жуткого ты сотворила? — с насмешливым прищуром полюбопытствовал он.

— Нагло угрожала проверяющей тетке в СПП, — покаялась я. — Полагаю, теперь все ее натуральные кошмары будут списаны на мой личный счет.

Мы выпили, закусили. Лилитана упорхнула за какой-то надобностью на кухню, оставив меня тет-а-тет с его милостью. Свечи исправно мерцали, подчеркивая мрачную, в лучших традициях упырей отделку стен и пола. Камин подмигивал красными угольками, бледный свет лунной пыли пробивался в незашторенные окна, а черные глаза некроса обрели способность захватывать в плен и не выпускать.

— Нравишься ты мне, Алеста Святодух, — вдруг изрек почти всесильный лорд и просто шикарный мужчина. На мой вкус, естественно.

Хорошо, я уже отставила бокал, а то непременно подавилась бы.

— Еще не решил, что с тобой делать, но кажется, у тебя есть неплохие шансы благополучно пройти эту практику, гуль ее обкусай. Моя воля — отправил бы тебя туда, откуда приехала… сегодня утром. Сейчас уже и не знаю. Ты забавная, живая, странная и веселая. Я и забыл как это, когда живешь не один, не сам по себе.

Слава богам, в этот момент на пороге появился… мать моя неизвестная — мессир Крайтон. Все такой же невозмутимый, будто не в логово Черного лорда пришел, а в «Веселом висельнике» собрался пропустить пару стаканчиков.

— Какие лица, божий угодник собственной персоной! Только вашей святейшей поступи тут и не хватало, — своеобразно поприветствовал гостя дин Элройен.

— А-а-а, гляжу вы при деле, угодник прохладной госпожи и всех ее порождений, — не остался в долгу Лукас и подмигнул мне. — То-то я думаю, чего вы столь милосердны к нынешнему собранию.

— Ой! — пискнула неожиданно материализовавшаяся посреди комнаты Лилитана. — Простите, я не знала.

— Да чего уж, — махнул рукой дин Элройен. — Так понимаю, сегодня вечер откровений и игры не по правилам.

Он мне подмигнул, заставляя почувствовать неловкость. Закончил:

— А за мессира не волнуйся, этот переживет. У него в соседях кого только нету.

— Только вечер? — иронично уточнил Лукас, прошел к столу и, не дожидаясь приглашения, уселся на свободное место.

— Ну… — его милость задумчиво поискал ответ на потолке, — я уже ни в чем не уверен. Этот обманчиво-невинный цветочек, — обвиняющий перст на меня, — споил моих слуг. Пытался и меня, но что-то пошло не так. Можешь себе представить?

Я сделала вид, что возмущена до глубины души, хотя в той самой глубине признавала: Элройен тысячу раз прав, зараза проницательная.

— Могу, — к чему-то принюхиваясь, заключил мессир Крайтон. — Тебе ли не знать, что среди некромантов цветов не бывает, разве что какие-нибудь с подвохом. — И обаятельно так мне улыбнулся. — Учти, спаивать этого любителя тех, кто похолоднее — дело неблагодарное и накладное. Проверено.

Пока размышляла мне больше обидно или смешно, он позвал:

— Марвин, боги тебя защити, долго ты там косу обнимать собираешься? Хорошо все с твоей Алестой: ест, пьет, безобразничает. Заходи уже, ну!

Спустя несколько мгновений я встретилась с напряженным взглядом нового приятеля. Косу он сжимал так, словно ничего дороже у него в жизни не было. Она, кстати, хоть и не выглядела шибко ценной, выделялась черенком из темного, почти до черна, мореного дерева и не совсем привычной формой лезвия — с зазубринами ближе к пятке.