Некроманты любят сыр - Таша Танари

Ветер солировал душераздирающую партию на водосточных трубах, плохо прибитых кусках черепицы и жестяных крышках мусорных баков. Ливень преданно ему аккомпанировал в окна, карнизы и козырьки над воротами, ведущими в шумящие листвой дворики. Раскаты грома, как вишенка на торте, венчали беснующуюся симфонию разгневанной природы. А вспышки молний, подобно прожекторам на сцене, нагнетали драматизма разразившейся буре.

И среди всего этого безумного действа то ли вторя стихийной музыке, то ли противопоставляясь ей, печальной одой разносился плач младенца. Надрывный, громкий, заслуживающий внимания — это уж точно.

И он его получил.

С первым уроком жизни ребенок справился на «отлично». Его заявление миру о себе и своих потребностях было услышано. Это ли не победа для крошечного кулька, оставленного на пороге храма пресветлой богини земледелия, процветания и плодородия.

Шаркающие шаги, звук отпираемых тяжелых засовов и удивленные голоса. Подкидыш моментально затих, стоило ему поймать добрый взгляд.

— Да что же это за безобразие? — глядя на серьезно поблескивающие глазки-бусинки проворковала статная женщина в светлых одеждах. — Разве можно бросать таких ангелочков?

Сморщенный кнопка-носик стал ей ответом, будто младенчик тоже считал подобное верхом недоразумения. Кулек чихнул, а иерохонта Церцилия — старшая жрица богини-матери Пшенки со вздохом подумала, что нынешняя находка не что иное, как знак на ее неистовые молитвы. А раз так, детку не только стоит оставить при храме, но и воспитать, как собственное продолжение.

— Церцилия, все ли в порядке? — послышался обеспокоенный голос дежурной матушки.

— Волей богини заблудшая душа нашла у нас свой приют, — отозвалась Церцилия, прижимая притихший сверток к груди и затворяя массивную дверь.

— Святые поля! Да как же это возможно, — всплеснула руками дежурная. Она близоруко щурилась и все пыталась спрятать свои обширные телеса под крошечным зонтом. — Молодежь! — покачала головой: — Настоящая мать никогда не бросит своего ребенка.

Церцилия нахмурилась:

— Лутриана, богиня милостива ко всем страждущим. Судьба женщины, пошедшей на подобное, требует молитвы за ее благополучие и успокоение.

За разговорами они достигли светлой и теплой залы, где пахло воском и травяным сбором.

— Ох-ох, — посетовала Лутриана, доставая из ледника кварт молока. — Давненько под наши двери не подкидывали младенцев.

— Это девочка, — с улыбкой поделилась Церцилия, развернув сверток. — Богиня благословила нашу обитель, среди ее служительниц пополнение.

— Церци, — понизила голос до шепота дежурная матушка, — ты посмотри за окно, в такую-то непогоду! Как бы не гневалась наша богиня, вместо милости. Ты как знаешь, а я бы не ждала от этой малышки светлого дара.

Церцилия тем временем обследовала ребенка и пришла к выводу, что с ним все в порядке — здоровый карапуз примерно месяцев двух от роду. На шее девочки обнаружилась цепочка с кулоном из зачарованного металла. Подобная деталь не могла напрямую сообщить о достатке их владельца, но и бедным простолюдинам такое было не доступно.

Так кто же ты по рождению, малышка Алеста?

Именно это имя было выгравировано на кулоне. Благородная кровь или ошибка зажиточного семейства? Так или иначе, а путь девочки уже начался с лишений и милости пресветлой богини.

Голубоглазая мелочь схватила Церцилию за палец и беззубо улыбнулась, окончательно и бесповоротно покоряя сердце будущей главы храма богини Пшенки.

— Нет, Лути, она — истинное благословение. Я стану заботиться о ней как о дочери и дам фамилию Святодух.

Ребенок тут же скуксился, будто поняв, о чем идет речь, и разразился возмущенным плачем.

— Тише-тише, милая, — ворковали женщины, укачивая малышку. — Пройдут года, и ты станешь жрицей. Хранительницей жизни и сакрального знания.

Алеста нареченная Святодух не унималась. Похоже, у нее имелись собственные планы на будущее. О чем она громко и сообщала. Вот бы еще кто-нибудь брал в расчет мнение младенца.

— Поберегись! Разойдись! Посторонись! — я мчалась на запредельной скорости, теряя тапки.

В буквальном смысле теряя, между прочим.

Могильные черви пожри нашего вечно голодного куратора! Из-за того что он в мое направление на практику рыбу заворачивал, теперь пришлось срочно лететь к Его Магичеству за не вонючим и читабельным дубликатом. Нет, ну то, что у меня несколько дней было на изучение будущей участи на ближайшие три-шесть-как-повезет месяцев — это тема щекотливая и развивать ее не будем.

Серьезно, разве могла я обнаружить там что-то хорошее, с учетом моей любви к предмету и успеваемости? А если еще взять во внимание мое происхождение и вечный статус сиротки, которой и так по великому блату что-то обломилось, пусть радуется… Короче, прям вот совсем коротенечко: решив не портить себе настроение перед выходными, я благополучно забила на документы.

Но выходные прошли, а там… а там ни строчки не разберешь, все в жирных пятнах! В направлении то есть, на практику. У-у-у, урою Палтуса! Или нет, стоп.

Я и в самом деле остановилась, вернулась на пару шагов назад и подобрала потерянный тапок. Беленький, до сегодняшней пробежки по улице и коридорам не то чтобы родного, но привычного учебного отделения некромантии при гильдии магов. Не удивляйтесь, у каждого уважающего себя некроса должна иметься пара белых тапочек, а лучше несколько пар. Про запас, мало ли — работенка-то нервная, пыльная, ладно… откровенно грязная у нас работенка.

Вот только уважающей я себя не считала, в смысле, некромантию всегда не любила. Не удивительно, что она отвечала взаимностью. Вместе со всеми моими сокурсниками, преподавателями и даже учебным пособием. Да, мертвяки тоже считали своим долгом ткнуть нерадивую недоучку носом в лужу. А если повезет, то и в еще какую-нибудь дрянь, чем противнее — тем лучше. Зато я лучше всех бегаю, лазаю, прячусь и вообще чувствую себя на пересеченной местности, как рыба в воде.

Но возвращаясь к Палтусу и мстительным порывам, я продолжила стремительное перемещение тела в пространстве в несколько более приподнятом настроении. Черви могильные до него еще не скоро своим ходом доберутся, все же куратор наш молод и в ящик не собирается. Но я добрая, я помогу им воссоединиться, невзирая на время и пространство. Суп с лапшой на ужин — великолепный способ отмщения! Кладбищенской такой лапшичкой, наваристой, в лучших профессиональных традициях.

Бу-э-э-э, аж саму передернуло. Это будет первая в жизни месть, которую необходимо подавать, пока не остыла!

— Ваше Магиче… э, магистр Марголис! — заорала я, завидев расшитую серебристым узором мантию, и выкидывая на время из головы кровожадно-кулинарные планы.