и испытываю от этого еще большую тяжесть. Черт, мне больно от того, что я сейчас делаю ей больно. Настолько вот! А она… Нет, я пока не буду делать выводов, мне нужно просто осмыслить все случившееся. Ди и Мелехов… Черт возьми!

Я быстро перехожу дорогу, не сразу поняв, что зеленый успевает смениться красным. На сигнал машин бегу, а потом сворачиваю в переулок, ни разу не обернувшись. Уже там останавливаюсь, прислонившись спиной к прохладной стене.

Что вообще сейчас произошло? Мелехов, мама, Ди… Откуда мама все это узнала? Она что, ходила к Мелехову? Черт, похоже на то… А там ее встретила Ди… По всей видимости, в рубашке Мелехова. Злость застилает глаза, я несколько раз бью кулаком по стене, не замечая, как костяшки начинают кровоточить.

Ди утверждает, что между ними ничего нет. Но она даже не заикнулась о нем. О том, что вернулся, и она с ним встретилась, согласилась у него жить… Весьма вольготно себя чувствуя в его квартире, видимо. Конечно, он же, блин, такой особенный!

Усмехаюсь, качая головой. Я даже понимаю, на что она клюнула тогда. Но сейчас… Ведь есть я. Я думал, это что-то значит, то, что между нами… Да я ради нее бросил невесту, всю свою жизнь перевернул с ног на голову!

Ругнувшись, еще раз бью кулаком в стену, когда слышу сзади:

– Не надо, сынок, она этого не стоит.

Я прикрываю глаза, мамины слова отдаются внутри злостью за Ди. Не хочу, чтобы она так о ней говорила. Но не уверен, что ее слова – неправда. К сожалению, не уверен.

– Не надо так, мам, – все же произношу я, глядя на нее. Она опускает взгляд. – Мне пора на работу.

Этими словами я пытаюсь вернуть себе привычное мироощущение, в котором есть какие-то дела и обязанности, способные заставить меня функционировать, а не бессмысленно молотить стену кулаком.

– Тебе надо обработать руку, – мама аккуратно берет ее, рассматривает, а я рассматриваю ее.

– Значит, Ди тебе помогала после разрыва с папой? – зачем-то спрашиваю, мама вздрагивает, отпуская мою руку. Нахмурившись, тут же трет переносицу.

– Кажется, надо немного успокоиться, – киваю я, – идем, тут рядом сквер.

Мы вместе усаживаемся на скамейку и молчим. Я снова и снова прокручиваю в голове произошедшую сцену, пытаясь отыскать оправдания поведению Ди и не стыдясь этого. Не могу поверить в то, что она могла так просто быть со мной и еще с кем-то. Может, она и легкомысленная, но я не слепой, видел, как она реагирует на меня.

Или это я только сам себе придумал? Иначе почему она молчала про Мелехова?

– Я, наверное, погорячилась, – говорит вдруг мама, поворачиваю к ней голову. – Ди действительно очень мне помогла, когда мы с Виталиком разошлись… Можно сказать, именно благодаря ей я не утонула в депрессии, а смогла идти дальше… Безусловно, в ней есть много хорошего. Но есть и такое, что невозможно принять.

Криво усмехнувшись, я качаю головой:

– Ты о том, что она спит со всеми подряд? Так ты, кажется, сказала?

– Но это правда, Дима. Я бы не стала врать, ты пойми. Я люблю тебя и желаю только лучшего. Ди, безусловно, может увлечь любого парня, но она не умеет любить, ей это просто не нужно, она сама мне так сказала.

– Разве можно говорить нужно или не нужно о любви, мам? Уж ты должна понимать, если тебя накрыло, тут не до рассуждений. Меня вот накрыло. Я никогда не встречал такой, как она. Не легкой и свободной, хотя это, конечно, тоже, но и очень чуткой, понимающей, нежной, умеющей выдернуть тебя из навязанных стереотипов и показать, что жизнь может быть другой. Но при этом не заставляя жить этой жизнью. Ты такую Ди знаешь, мам?

Она кивает, закусив губу.

– Тогда почему ты на нее набросилась с обвинениями? Не дала ничего сказать? Разве ты в этом случае не такая же, какой называла ее? Разве не выходит, что ты сама дружила с ней, только пока это было удобно тебе?

Мама прячет лицо в ладонях, я отворачиваюсь. Меньше всего хотелось бы читать мораль собственной матери. К тому же я все еще не уверен в том, что Ди действительно не в чем обвинить. Но не могу слушать, когда ее вот так оскорбляют. Меня прямо рвет изнутри.

– Это все из-за Мелехова, – наконец убирает руки мама спустя добрых пять минут, которые я глажу ее по спине.

Как бы там ни было, мы все ошибаемся, мама была на эмоциях в тот момент, все окрасилось для нее в темный цвет. И проще всего оказалось свалить беды на Ди, как и я сделал тогда в ресторане отеля.

– Понимаешь, я была просто сама не своя… – продолжает она. – Ночью почти не спала, все думала над твоими словами, а потом решилась и поехала к нему. Ты ведь называл его адрес… Я не знаю, о чем я думала, наверное, ни о чем. Ты говорил, он расспрашивал обо мне, хотел встретиться. Просто я совершенно не была готова к тому, что увижу на пороге его квартиры полуголую девушку.

Последние слова снова неприятно царапают. Как ни крути, Ди ходит по дому в его рубашке, даже если между ними ничего нет, у них действительно слишком уж близкие отношения. Это когда дружба на фоне прошлого становится почти интимно близкой. Такое единение порой хуже даже, чем просто измена. Ей с ним лучше, чем со мной, так выходит, что ли? Полный отстой.

– Черт, я уже опаздываю, – качаю я головой, но так и не встаю.

Ди наверняка расскажет Мелехову о встрече, а я что-то не уверен, что готов сейчас видеться с ним. Надо, наверное, с ней поговорить для начала. Я смотрю в сторону и вот теперь встаю, мама поднимается следом, проследив за моим взглядом. Из-за угла завернул Мелехов, за ним неуверенно семенит Ди.

– О боже, – слышу тихий выдох мамы и аккуратно сжимаю ее локоть. Не о такой встречи с Мелеховым она мечтала, но теперь уже ничего не попишешь.

На меня он даже не смотрит. Решительный шаг сбивается, Мелехов останавливается в метре, глядя на мою мать, она, кажется, уже решила, что терять нечего, потому что смотрит в ответ.

– Привет, Зу, – говорит он, уголки его губ трогает улыбка, а взгляд нежно касается ее лица, словно Мелехов гладит ее. Я даже на мгновенье забываю о случившемся, потому что поражен этим. Мой отец никогда так не смотрел на нее.

– Здравствуй, Эл, – она отвечает