Божечки, как же все сложно. Особенно то, что между мной и Алексом тоже были отношения. Короткий роман, да, но не представляю, как первое время мы будет преодолевать неловкость. Особенно Алекс с Димой. Он его ударил, и наверное, я могу даже понять, почему. Выплеснул накопившиеся эмоции на самом сильном источнике боли в тот момент, на гонце с плохими новостями.

Но Дима должен принять правду. У него нет другого выхода. Ведь Зоя и Алекс попробуют быть вместе. А он слишком хороший сын для того, чтобы противостоять счастью матери.

С лязгом открывается дверь подъезда, и появляется Дима. Вскочив, жду, когда он приблизится, пытаясь по его глазам прочитать состояние. Одно точно ясно: если ему и стало легче, то ненамного.

– Поедем ко мне? – спрашивает он. – То есть… К маме домой. Останешься с ночевкой?

– Да, конечно. А Зоя не будет против?

Дима усмехается.

– Она же осталась с Мелеховым. Думаю, он сможет убедить ее в том, что ты не так ужасна, как она подумала. Он сможет ее убедить даже в том, что земля квадратная, если надо. В этом он мастак, как я понимаю.

Закусив губу, я крепко обнимаю Диму, вжимаясь лбом в грудь. Его сердце стучит ровно, но от тела исходит тяжесть. И все-таки он обнимает меня в ответ, зарывается носом в волосы.

– Почему ты мне не сказала о нем? – задает вопрос, я прикрываю глаза.

Отстранившись, смотрю виновато.

– Я боялась. Боялась, что ты все поймешь неправильно, решишь, что он для меня важнее тебя. Но это не так.

– И все-таки ты ходишь по дому в его рубашке.

– Не хожу! Черт, это было один раз, сегодня, потому что я нервничала с утра и забыла переодеться. А потом пришла Зоя и… Все пошло наперекосяк. Я переехала к нему еще до того, как мы с тобой помирились после поездки на юг. И я не знала вообще, будет ли у нас с тобой продолжение истории, или ты выберешь свою невесту… Но и тогда я сразу сказала ему, что между нами ничего не может быть, кроме дружбы. Понимаешь? Я бы не смогла… Я не хотела и не хочу быть с ним. Но я не хочу потерять его. Он очень дорог мне. Не как мужчина или любовник, как человек, который поменял мою жизнь. Заставил пересмотреть ее, научил критически мыслить, искать то, что топит меня, и избавляться от этого, держаться за то, что наполняет мою жизнь смыслом и светом. Понимаешь? Он очень много для меня сделал, и я не готова расстаться с ним. И сейчас не готова, хотя отлично понимаю, что ты вряд ли хочешь его видеть в своей жизни.

– Это точно, – Дима дергает бровями. – Только вот никуда от него не деться.

– Может, взять отпуск на работе? – спрашиваю неуверенно. – Думаю, они что-то придумают, чтобы справиться без тебя.

– Конечно, придумают. Только вот я так не могу. Работа есть работа, она поможет отвлечься. Ладно, идем.

– А у кого ты был? – спрашиваю, когда мы выходим на широкую улицу, ведущую к метро.

– У отца.

Ох ты.

– Ты ему рассказал?

– Нет. И не буду. Пусть мама сама рассказывает, если захочет. Это не моя война.

– И как поговорили?..

– Хорошо. Лучше, чем я даже мог себе представить. Не то чтобы мне стало легче, в чем-то даже наоборот… – Он задумчиво смотрит вперед. – Но все-таки его слова помогли мне успокоиться и начать думать.

Я киваю, прижимаясь к нему, Дима вдруг улыбается.

– Что? – смотрю на него.

– Странно видеть тебя такой молчаливой. Обычно у тебя на все готов развернутый ответ и решение проблемы.

– Только не в этот раз. Я сама в таком шоке, что не могу соображать. И еще… – Я выдыхаю, собираясь с силами. – Намного легче рассуждать, когда тебя это не касается на прямую. А когда дико страшно лишиться того, что имеешь, оказывается, нещадно тупишь.

– Вот это истина, да, Ди? – Дима улыбается еще шире, а я легонько щиплю его за бок. Хотя рада, что он расслабился и начал шутить. Значит, пациент скорее жив, чем мертв.

– Знаешь… – я начинаю, но сама же себя затыкаю, пугаясь того, что хотела сказать.

– Что? – смотрит он внимательно, я мотаю головой, волосы выбиваются из неплотного хвоста окончательно, и резинка падает на асфальт. Дима быстро поднимает и протягивает ее мне.

– Спасибо, – начинаю завязывать хвост, отведя взгляд. Только бы он больше не вернулся к начатому. И кто меня за язык тянул?

– Так что ты хотела сказать? – спрашивает Дима, как только я опускаю руки.

– Ничего, забей, – я тяну его в сторону метро, но он удерживает.

– Давай, Ди, я понял уже, что ты на самом деле та еще трусишка. Но договаривай, раз начала. В свете последних событиях я могу надумать столько всего…

– Нет, я не о том, – снова трясу головой, а потом, жмурясь, решаюсь. – Кажется, я влюбилась в тебя, Дим.

Я это сказала. Неужели я это сказала? Вслух! Глупо, но я всматриваюсь в Димино лицо, пытаясь понять его реакцию. А он просто смотрит и молчит, смерти моей хочет, что ли?

– Скажи что-нибудь, – прошу жалобно, и Дима широко улыбается, положив ладони мне на щеки.

– Я рад, что ты это сказала, Ди. Я знаю, как для тебя это сложно.

– И?..

– И… Я-то влюбился в тебя почти сразу.

Я опускаю голову и мотаю ей, смеясь. Внутри дебильное такое облегчение и радость. Как, наверное, страшно признаваться в чувствах и не слышать подобного в ответ. Страшно и больно.

Дима целует меня, я прижимаюсь к нему, зарываясь в волосы и запрыгиваю на руки. Чуть покачнувшись от неожиданности, он смеется.

– Ну что, не так уж это и страшно? – спрашивает меня.

– Страшно до чертиков.

Дима снова смеется.

– Думаешь, у нас получится? – задаю вопрос.

– Узнаем. В любом случае попытаться стоит. Я буду надеяться на лучшее, ты со мной?

– Такое ощущение, что мы с тобой поменялись местами. Теперь я в панике, а ты вдруг стал таким спокойным… Даже пугаешь немного.

Он убирает улыбку, но теплота из взгляда не уходит, я осторожно сползаю с его рук.

– Я просто не был готов к подобному, – Дима смотрит в сторону, на проезжающие мимо автомобили. – Что мама изменила отцу, и что он мне на самом деле не отец… Я думал, она и Мелехов… Что так далеко не зашло, даже рад был, когда понял, что они оба горят желанием встретиться. Но это все… Это слишком что-то.

– Я понимаю, – глажу его по руке. – Хочешь