В то же время совсем рядом…

На следующее утро они проснулись ещё до того, как зазвенел будильник. Их разбудили ароматы яичницы, бекона и поджаренного хлеба.

– Это что, Мариса приготовила нам завтрак?! – воскликнул Генри.

– Сбегай наверх, посмотри, как там дела, – попросила Винни, наблюдая, как младший брат выбирается из кровати. Генри умел самостоятельно перелезать через бортик, и сёстры помогали, только если малыш их просил. Генри спрыгнул на стул, потом на пол и, шлёпая босыми ногами, побежал по лестнице на четвёртый этаж. Винни закрыла глаза и довольно улыбнулась. Сейчас любимчик Марисы всё устроит, а бабушка пусть сама доедает свою пригоревшую кашу.

– Надеюсь, Генри позовёт нас завтракать! – Сесилия тоже проснулась. – Вчера мы поели как в ресторане!

И их позвали! Мариса сдвинула два маленьких столика, на которых теперь стояли разноцветные тарелки и чашки. Накрытый к завтраку стол выглядел восхитительно. Винни и Сесилия с восторгом оглядывали розетки с джемом, мёдом и даже шоколадной пастой. На тарелках лежал омлет с тонкими полосками бекона без приправ. Всё как любила Винни!

Мариса уверенно передвигалась по комнате, то наливая вторую чашку какао для Генри, то подавая Сесилии добавку аппетитной яичницы. По обе стороны от сдвинутых столов сидели в креслах Хьюго и Нинетт, каждый с большой чашкой кофе в руках.

– Как настроение, ребята? – спросил Хьюго, наблюдая за довольными детьми.

– Отлично! Надеюсь, сегодня нас не отправят в магазин или во флигель? – с усмешкой спросила Сесилия и вгрызлась в огромный тост, на который положила сложенную яичницу. – Можно нам поехать в городок? – добавила она, подмигивая Винни.

«Вот бы узнать, зачем ей на самом деле в Тулли – угостить Овейна леденцом или отыскать Робина?» – подумала Винни.

– Мариса, мы могли бы привезти тебе свежего хлеба. Заодно и проверим, печёт ли наш знакомый булочник что-то кроме пресных буханок, – предложила она.

– Вы хотите поехать одни? – уточнил Хьюго.

– Конечно, мы уже большие. За Генри мы присмотрим, – сказала Сесилия.

– А как же…

– …бабушка с дедушкой? Придётся вам их отвлечь. Или кто-то из вас пусть едет с нами.

– Да! Пусть поедет Мариса! – с широкой улыбкой воскликнул перепачканный джемом Генри. – Или Хьюго. Или Белоснежка!

– Мы подумаем. Такое ответственное мероприятие необходимо тщательно подготовить, – серьёзно заявил Хьюго, и некоторое время в комнате был слышен лишь звон ножей и вилок.

– Что такое «недоросль»? – набравшись храбрости, в воцарившейся тишине спросила Винни.

– Откуда ты знаешь это слово? – Хьюго резко обернулся.

– Не помню. Где-то услышала или прочла.

– Недоросль – это значит подросток, молодой, неопытный человек.

– Понятно. – Так вот почему в ящике даже спустя столько лет пахло свежескошенной травой!

– Был бы у Винни Интернет, не пришлось бы вас расспрашивать, – испытующе глядя на Хьюго, обронила Сесилия. – И пусть в городке не желают устанавливать нормальную связь с внешним миром, бабушка с дедушкой могли бы провести Интернет в этот дом никого не спрашивая!

– Ваши бабушка с дедушкой читают по два десятка газет каждый день. Им Интернет не нужен.

– Так давайте съездим в городок, пока они читают газеты! Пожалуйста!

– Ладно, но ненадолго! Мы всё устроим и дадим вам знать.

Сесилия тихо застонала:

– Скажите, а вам хорошо платят за то, что вы за нами так тщательно присматриваете?

– Без комментариев!

В городке почти ничего не изменилось. На улицах не было видно прохожих, лишь перед булочной развевались забавные рекламные флажки, и объявление на двери гласило, что сегодня в продаже свежие валлийские пироги – три штуки за фунт. Винни с облегчением вздохнула. Вероятно, между булочником и его женой воцарилось сердечное согласие, и разнообразие пирогов и булочек на витрине тому прекрасное подтверждение.

Сесилия, как всегда, словно прочла мысли сестры.

– Наши любовные монетки, похоже, действуют достаточно долго. Овейн печёт сдобные булочки и ни по кому не грустит! – с улыбкой заключила она и спросила Хьюго: – Что это за церковь на той стороне улицы?

– И почему на ней вывеска с фениксом и кружкой? – добавила Винни, притворяясь, что видит это здание впервые.

– Церковь превратили в паб. Священник уехал, потому что городок опустел, община распалась, – пояснил Хьюго.