– Не знаю!

– Инте-ре-е-сно девки пляшут, – протянула Галка. – А ты с ней не хочешь познакомиться?

– Ну, вообще-то…

– Катюха, ты знаешь, о чем я подумала? Если ей удалось провернуть получение наследства в рекордно короткие сроки, то она вроде своей тетки – личность и стерва. Пошли знакомиться! Прямо сейчас! Вставай – и потопали!

– Сейчас? Уже поздно, да и без подготовки как-то…

– Ничего не поздно! – Галка отвернула манжет куртки, посмотрела на часы. – Восьмой час. Пошли, захватим ее врасплох. Подготовимся по дороге.

– И что мы ей скажем?

– А что ты им обычно втюхиваешь? Что ведешь расследование, частный детектив, покажешь лицензию. Помашешь издали.

– А она спросит, кто меня нанял… Она же – лицо заинтересованное.

– Ой, Катюха, будь проще! Я страшно хочу на нее посмотреть. Умираю просто! – В голосе Галки звучало воодушевление. Она уже забыла о Венике.

– А ты у нас кто будешь? Доктор Ватсон?

– Я? Да кто угодно! Ну, хотя бы… референт. Твой референт.

– Ага, понятно, я частный детектив, а ты мой референт. Почему не ординарец?

– Не о том ты, Катюха! Народ схавает любой стеб, сейчас никто уже ничему не удивляется. Как начитается газет, как насмотрится сериалов… можно голыми руками брать. Подъем! Адрес помнишь?

Я с сомнением посмотрела на Галку, скользнула взглядом по намертво схваченным лаком коротким блондинистым завиткам, оранжевой куртке, синим рейтузам и лыжным ботинкам, по громадной торбе, разрисованной под леопарда…

– Даже не знаю… так сразу, без звонка?

Мы вышли на улицу. Галка шагала впереди, полная решимости, я, все еще сомневась, сзади.

– Не боись! – подбадривала меня Галка, оглядываясь. – Неужели тебе не интересно посмотреть на генеральшину племянницу?

– Интересно! Но…

– Никаких «но»! Такси! – вдруг взвизгнула Галка, бросаясь наперерез потоку автомобилей.

– Какая квартира? – деловито спросила Галка, взявшая на себя роль предводителя нашего маленького отряда.

– Девятая, – ответила я, все еще полная сомнений.

Галка уверенно уперла палец в кнопку звонка. Раздалась мелодичная трель.

Двое молодых людей приятно проводили время в пестром фургончике, продающем корм для домашних животных, с нарисованными на нем толстыми котятами и щенками. Один из молодых людей расположился в кресле с газетой. На голове его торчали наушники, придавая сходство с пришельцем из космоса. Его коллега готовил кофе на крошечной спиртовке.

– Внимание! – вдруг сказал тот, что был в наушниках, откладывая газету. – У нас гости.

Второй ловко разлил кофе по чашкам, передал одну напарнику.

– Две тетки, – продолжал слухач. – Одна – ничего, другая – как поплавок, только что зашли в подъезд. Звонят нашей пташке.

– Прогресс! – отозвался второй, потянувшись за второй парой наушников.

Галка нажимала на кнопку звонка. Еще и еще раз. За дверью по-прежнему было тихо. Мы переглянулись. Галкин палец нерешительно замер, потом снова вдавил зеленую кнопку до основания. Звонок тренькнул, словно струна лопнула, и вслед за этим раздались быстрые шаги из глубины квартиры. Человек за дверью, не спрашивая, кто там, повозился с замком, и дверь распахнулась. Перед нами предстала тоненькая молодая женщина в длинной черной юбке и вязаном бежевом свитере. Она некоторое время рассматривала непрошеных гостей, слегка приоткрыв рот, потом отступила в сторону, широко повела рукой и пропела радостно:

– Ой, девочки! Заходите!

Озадаченные, мы вошли в прихожую.

– Айда в кухню! – предложила хозяйка. – Там уютней!

В большой кухне действительно было уютно. Красивая светлая мебель, зеленые мраморные столешницы, бронзовые ручки, блестящие хромированные кофеварка и тостер. Кухня генеральши была похожа на выставочный образец в мебельном магазине. На столе стояла початая бутылка коньяка, две рюмки, одна – полная, другая пустая, в маленькой тарелке – ветчина и сыр, маринованные огурцы в литровой банке и буханка хлеба.

– Садитесь! – гостеприимно предложила девушка, тряхнув недлинными платиновыми волосами. – Если бы! – фыркнула она, перехватив взгляд, брошенный Галкой на вторую рюмку. – Одна как перст. Сижу, тетечку поминаю. Сегодня как раз сорок дней. А тут вы! Давайте за тетечку, за упокой ее души!

Она засуетилась, доставая из буфета стопку тарелок и рюмки. Верхняя тарелка соскользнула на пол и разлетелась вдребезги.

– Блин! – закричала наследница, ставя на стол остальные тарелки. – Тетечка, это ваша работа? – Она погрозила пальцем потолку и с размаху шлепнулась на табуретку. Схватила бутылку, разлила коньяк. – Давайте! – приказала. – За тетечку! Царствие тебе Небесное, тетечка Лида. Пусть земля тебе будет пухом! – Хватила свою рюмку одним махом, скривилась, с хрустом откусила от маринованного огурца, пробормотала: – Ну и дрянь, кислятина!

Мы переглянулись.

– Неужели сорок дней? – удивилась Галка, чувствовавшая себя в генеральшиной кухне как дома.

– Ага. Вообразить невозможно. Ужас, как время летит! Давайте, девочки, за тетю!

Я пригубила свою рюмку. Галка выпила до дна. Минуту-другую мы молча жевали. Я испытывала громадное желание немедленно убраться отсюда. Все шло не так, как дулжно. Наследница не спросила, кто мы такие, вела себя странно и, кажется, была пьяна. Она все время говорила о генеральше, называя ту тетечкой, теткой и тетей Лидой. В хрипловатом ее голосе не было особой теплоты. На скулах рдел малиновый румянец.

– У меня тетю убили, – сообщила она. – Сорок дней. Не верите? Точно! Вся ментовка на ушах стояла. Искали убийцу генеральши Медведевой. Следователь – классный мужик, я ему почти каждый день звоню, просто так, для понта, как там следствие, то, се. И ведь нашли! Как в кино, раз – и готово! Не облажались менты! А тетечку все равно не вернешь.

Она пригорюнилась, подперла рукой щеку. Смотрела на нас круглыми голубыми глазами, в которых блестели слезы.

Я пнула ногой Галку: что делать, мол? Галка расценила тычок как приглашение к действию.

– А вы с ней вместе жили? – спросила она.

– Нет, что вы! – девушка рассмеялась. – Тетя нас с мамой не жаловала. Мама очень обижалась, говорила, Лидка всегда была эгоисткой и стервой, Господи, прости и упокой ее душу. Мы бедно жили, батяня лежал парализованный четыре года, я еще школьницей была. Мать разрывалась между работой и домом, а его то кормить надо с ложечки, то пеленки менять. Вонь, мат-перемат – мне и домой не хотелось. Сейчас уже думаю, могла бы помочь матери, а тогда – куда там! Бросила школу, пошла на завод, выпросила общежитие. А когда он умер, все, думаю, отмучился, теперь заживем! – Она скрутила фигу и потыкала ею в пространство. – Ага, разбежалась! Мать так привыкла его обихаживать, что места себе не находила, на кладбище каждый день бегала, все плакала и каялась, что не досмотрела, что на ней вина. Я уже по-всякому пыталась – и платье новое купила, заставляю примерить, а она ни в какую – предательство, говорит, как же я без него, он – там, а я в обнове. Дуры мы, бабы, рабыни!