Но они ничего не смогут найти. В нем затеплилась робкая надежда. В доме не осталось никаких следов. Никаких любовных писем, никаких фотографий в ноутбуке, ничего, что могло бы указать на то, что она тут бывала (постельное белье давно выкинуто, весь дом убран и продезинфицирован, все следы стерты). Какие у них доказательства, кроме фантазий мстительной девчонки-подростка? Той, что сама искала его расположения, но получила отпор. Никто, ни одна живая душа толком не знала, что было у них с Кэти, и не должна знать. Нел Эбботт уже отошла в мир иной, а слова ее дочери не много стоили.

Он стиснул зубы, покопался в кармане в поисках ключей, обошел дом и открыл заднюю дверь.

Она накинулась на него в темноте, яростно кусаясь и царапаясь. Он оттолкнул ее, но она не унималась. Какой у него был выбор? Какой выбор она ему оставила?

А теперь пол перемазан кровью, а вымыть его нет времени. Начинало светать. Ему пора.

Джулс

На меня вдруг снизошло озарение. Еще секунду назад я не находила себе места от страха, но сейчас успокоилась, потому что знала. Знала, не где находилась Лина, а кем она была. И теперь могла приступить к поискам.

Я сидела на кухне в оцепенении, не в состоянии ясно мыслить. Полицейские только что ушли и отправились на реку продолжать поиски. Они велели мне сидеть дома и никуда не уходить. На всякий случай. Если Лина вдруг вернется. Велели продолжать звонить и не выключать мобильник. «Вы поняли, Джулия? Пусть телефон будет все время включен». Они говорили со мной, как с ребенком.

Наверное, их трудно винить, потому что они все время задавали вопросы, на которые у меня не было ответа. Я знала, когда видела Лину в последний раз, но не знала, когда в последний раз она находилась в доме. Я не знала, во что она была одета, когда уходила; я даже не могла вспомнить, что на ней было, когда мы виделись. Я не могла отличить сон от реальности – играла ли на самом деле музыка или мне это приснилось? Кто запер дверь, кто включил свет? Детективы смотрели на меня с подозрением: почему я ее отпустила, видя, как она расстроена после ссоры с Луизой Уиттакер? Почему не бросилась за ней, не попыталась успокоить? Я видела, с каким выражением полицейские переглядывались, видела их молчаливое осуждение: какой из этой женщины опекун?

Ты тоже не оставляла меня в покое, и в голове все время звучал твой голос: «Почему ты не пошла за ней, как я пошла за тобой? Когда мне было семнадцать лет, я вытащила из воды сестру, не дав ей утопиться». Нет, Нел, это из-за тебя я оказалась в воде, и ты меня едва не утопила. (Вечная перебранка – твое утверждение против моего, и снова по кругу. У меня больше не было сил ее продолжать.)

И вот тут произошло нечто. Изнемогая от усталости и страха, я что-то заметила краем глаза. Как будто какое-то движение, какую-то тень. «Неужели это из-за меня ты оказалась в воде?» – спросила ты. Из-за тебя или из-за Робби? А может, из-за комбинации вас обоих?

Пол чуть качнулся, и я ухватилась за шкаф, чтобы сохранить равновесие. «Комбинации вас обоих». У меня перехватило дыхание, а грудь сдавило, как перед приступом паники. Я ждала, что перед глазами все поплывет, но ничего не случилось. Я продолжала стоять и дышать. «Комбинации вас обоих». Я бросилась наверх, в твою комнату, – и точно! Фотография, где вы с Линой вместе, и на губах у нее играет улыбка хищника. Не твоя. Эта улыбка – его! Робби Кэннона. Она стоит у меня перед глазами – он улыбался мне именно так, когда лежал на тебе и вдавливал твои плечи в песок. Вот кто такая Лина. Она – комбинация вас обоих. Лина твоя, но и его тоже. Лина – дочь Робби Кэннона!

Джулс

Я присела на кровать со снимком в руках. Вы с Линой улыбались мне, и я почувствовала, как из глаз брызнули горячие слезы, и я наконец заплакала по тебе так, как должна была на похоронах. Я вспомнила, каким он был в день похорон, – я истолковала его взгляд неправильно. Это был взгляд не хищника, а собственника. Он смотрел на девушку не как на объект соблазна и обладания. Она уже принадлежала ему. Так, может, он приехал за ней, чтобы забрать то, что принадлежит ему по праву?

Найти его не представляло труда. Его отец владел сетью крутых автосалонов по всему северо-востоку страны. Компания называлась «Кэннон карз». Ее больше не было, она давно разорилась, но в Гейтсхеде продолжало функционировать ее жалкое подобие. Я отыскала сайт этой фирмы, где на главной странице была размещена фотография Робби, сделанная, судя по всему, несколько лет назад. Тогда он еще не так обрюзг, и лицо сохраняло черты жестокого красавца, каким он был в молодости.

Я не собиралась звонить в полицию, потому что там бы меня все равно не стали слушать. Я просто забрала ключи от машины и уехала. Покидая Бекфорд, я была довольна собой: я сама во всем разобралась и теперь владею ситуацией. Чем дальше я уезжала от городка, тем увереннее становилась: туман усталости рассеивался, и мышцы наливались силой. Я вдруг ощутила голод, причем зверский, и мне нравилось это чувство – я сильно прикусила щеку и во рту появился вкус металла. Во мне пробудился какой-то древний дух ярости и бесстрашия: я представляла, как наброшусь на него, словно амазонка, и разорву на части.

Автомастерская располагалась в захудалой части города под железнодорожным мостом. Нехорошее, зловещее место. Когда я до нее добралась, от моей храбрости уже мало что осталось. Руки при переключении передачи или включении поворотника дрожали, а во рту ощущался вкус не крови, а желчи. Я старалась сосредоточиться на цели своего приезда – найти Лину и спасти ее, – но вся моя энергия уходила на то, чтобы загнать вглубь воспоминания, которые я держала взаперти полжизни. Теперь они поднимались на поверхность, будто пузырьки воздуха в воде.

Я припарковала машину через дорогу от мастерской. Возле здания стоял человек и курил сигарету – моложе Кэннона и точно не он. Я вылезла из машины, на негнущихся ногах пересекла дорогу и подошла к нему.

– Я могу поговорить с Робертом Кэнноном? – спросила я.

– Ваша тачка? – поинтересовался он, кивая на машину. – Можете сразу заезжать…

– Я по другому вопросу. Мне надо поговорить… Он здесь?

– Так дело не в тачке? Он у себя в кабинете, – пояснил человек, кивком показав, где именно. – Можете пройти, если хотите.

Я вгляделась в зловещий полумрак мастерской, и внутри у меня все сжалось.

– Нет, – сказала я как можно тверже. – Я подожду здесь.

Он щелчком выбросил недокуренную сигарету.

– Дело ваше, – произнес он и скрылся в темном проеме.

Я сунула руку в карман и поняла, что оставила мобильник в сумке на переднем сиденье машины. Я повернулась, чтобы пойти и забрать его, отлично понимая, что, оказавшись в безопасности, уже не решусь покинуть машину, заведу двигатель и тут же уеду.

– Я могу вам помочь?

Я застыла на месте.

– Вы что-то хотели, киска?

Я обернулась и увидела его – он был даже отвратительнее, чем в день похорон. Лицо обрюзгло, багровый нос испещрен синими прожилками, разбегавшимися по щекам, как протоки в устье реки. Походка была прежней, чуть вразвалочку. Он внимательно на меня посмотрел.