Если только Шелла и вправду не вернулась.

Нет, невозможно. Она бы как-нибудь ухитрилась прийти и повидать меня. Даже если она согласилась с решением родителей о лишении меня магии, она нашла бы способ проникнуть сюда и сказать мне, что это все моя вина и мне следовало усерднее работать над собой.

Итак… Шелла не нашлась, а мои родители скрывают это. Как скрывают и мою Черную Тень, и уничтожение магии. На Фериус напали люди в масках. Возможно, те же самые, что были в лесу на Тропе духов.

Ну, кое-что удалось разложить по полочкам. Не так плохо, учитывая, что я сбит с толку и одурманен зельем. Совсем неплохо.

Только вот я был уверен, что никто не станет искать Фериус. Даже если ее захватили в плен — кому какое дело?

— Нифения? — окликнул я. Теперь мой голос звучал чуть громче.

Никто не ответил. Она ушла? Я обиделся и разозлился. И лишь потом заметил, что яркий солнечный свет померк, сменившись серовато-лиловыми сумерками.

Должно быть, прошло несколько часов. Я задремал. Темнота укутывала меня, как плотное одеяло. Скоро вернутся родители и займутся следующей татуировкой. Пришел черед магии крови? Или, может, дыхания? Сколько их вообще у меня осталось?..

Я был изможден и слаб. Я едва мог соображать. Кожаными ремнями меня накрепко привязали к столу. И все же я чувствовал непреодолимое желание как-нибудь — хоть как-то! — навредить родителям. Но что я мог? Ничего. Ощущая собственное бессилие, я заплакал. И, всхлипывая, проговорил:

— Ты мне больше не отец, Ке-хеопс. А ты мне больше не мать, Бене-маат. Вы просто два жутких человека, которые связали меня и отобрали мою жизнь. Однажды я убью вас обоих. Я убью всех в этом дурацком прогнившем насквозь городе.

Произнося эти слова, я знал, как глупо и по-детски они звучат. Так обиженный ребенок выплескивает гнев на всех и вся вокруг него. Вот потому-то я очень удивился, когда в окне вдруг показалась морда, покрытая темной шерстью. Свистящим голосом зверь сказал:

— Убить всех в городе? Кажется, мы найдем общий язык, человек.

В тот момент, когда белкокот появился в окне, я решил, что у меня галлюцинации. В конце концов, я был опоен зельями и несколько дней провел привязанным к столу.

— Ты тормоз, парень? — спросил зверь.

— Тормоз?

— Ты медленный. Немой. Непонятливый. Глу…

— Понял, — сказал я. — Ответ: отрицательный.

Зверь засунул лапу в узкую трехдюймовую щель между створками окна. Створки были зафиксированы в этом положении при помощи защелки с замком, и требовался ключ, чтобы ее открыть. В детстве я часами пытался отпереть окно, используя все, что попадалось под руку — от булавок до молотка.

— Ты его не откроешь, — сообщил я зверю, который ощупывал запор лапой. — Нужен клю…

Замок свалился с защелки и упал на пол. Створки окна распахнулись, и гигантская белка забралась на подоконник, усевшись на задние лапы.

— Как ты это сделал? — спросил я.

— Сделал что?

— Открыл замок.

Он посмотрел на меня со странным выражением на шерстистой морде.

— А мне послышалось: ты сказал, что ты не тормоз.

Снаружи донесся еще один свистящий голосок. Казалось, это разозлило зверя. Он повернул голову к окну.

— Это была шутка, — сообщил он. — Дружеская.

— Ты привел еще одного… — Я вдруг понял, что не знаю, как обращаться к этим животным. Как они предпочитают называться? Котами, белками или некхеками?

— Она увязалась за мной, — сказал зверь, снова оборачиваясь ко мне. Он поднял плечи к ушам, а потом опустил их. Словно пожал ими. — Женщины!.. Да?

Я понятия не имел, о чем он.

— Да, женщины, — сказал я. А потом, чувствуя неловкость, спросил: — У тебя есть имя?

Он что-то просвистел. Потом, увидев растерянность на моем лице, повторил еще раз.

— Рейчис? — переспросил я.

— Примерно так.

Зверь перескочил с подоконника на стол и свернулся клубком у меня на груди, вцепившись когтями в ткань рубашки. Мне хотелось скинуть его, но я поостерегся. Я уже видывал, что могут сделать эти когти.

— Итак, — сказал он, глядя на меня своими маленькими красными глазками, — можно считать, что мы начали переговоры.

— Переговоры?

Он вздохнул.

— Ты уверен, что не…

— Я не тормоз, — сказал я. Беспокойство постепенно сменилось раздражением. — Я просто никогда… не вел переговоры с гигантскими белкокотами, вот и все.

— Да ну? — Он уселся на задние лапы и осмотрел кабинет отца. Его взгляд перебегал от одного блестящего предмета к другому. — А у тебя тут неплохо. — Рейчис поднял лапы и принялся постукивать когтями друг о друга. Его пушистый хвост возбужденно подрагивал.

— Зачем ты это делаешь? — подозрительно спросил я.

Рейчис принял удивленный вид.

— Делаю что? Я ничего не делаю…

— Ты стучишь когтями.

— Вовсе нет, — сказал он и немедленно опустил лапы.

— Вовсе да. Я видел. Что это значит?

Он поколебался.

— Это… Это то, что делают мои сородичи, когда нас… ну, знаешь, подавляют интеллектом. — Он посмотрел на меня сверху вниз. — Я освобожу тебя в обмен на всего четыре… пять этих маленьких финтифлюшек, которые у тебя тут разбросаны.

— Пять? — Это число встревожило меня. Не знаю почему. В любом случае ничто в этой комнате мне не принадлежало. Но мне упорно казалось, что зверь пытается меня надуть.

— Это хорошая сделка, парень. Поверь. — Рейчис часто-часто заморгал своими маленькими глазками. — Ты согласен на сделку. Ты хочешь сказать «да».

Мой опыт общения с гигантскими белкокотами был чрезвычайно мал, но все же я понял, что он делает.

— Ты пытаешься меня загипнотизировать? — спросил я.

— Что? Нет. — Рейчис перестал моргать. — Я даже не знаю, что это значит. Загипнотизировать? Никогда о таком не слышал.

— Ты никудышный врун, — сказал я.

Это, казалось, страшно его оскорбило.

— Я отличный врун! — прорычал он, оскалив зубы. — Скажешь кому-то иное, и я…

Под окном снова раздалось посвистывание, и Рейчис осекся.

— О боги! Оставь меня в покое! — пробормотал он.

У гигантских белкокотов есть боги?..

Рейчис засвистел в ответ, обращаясь к зверю в саду, но я не мог разобрать, что он говорит. Потом Рейчис вновь обернулся ко мне.