Моряки подняли из трюма багаж актера.

— Я много думал об этом, — сказал Квинси, совсем не преувеличивая. — Буду с вами честным: я не знаю, как лучше поступить.

— Что говорит ваше сердце?

Присутствие Басараба успокаивало Квинси. Актер хотел стать для него союзником, к чему бы он в итоге ни пришел.

Оружием Квинси не владел. Бежать ему некуда, прятаться негде… Но с поддержкой Басараба он мог бы превратиться в настоящего воина. Ни в силе, ни в храбрости актер недостатка не испытывал. Во время покушения в «Одеоне» он показал, на что способен. Квинси наконец решился. От затеи с пьесой он отказываться не будет. Пока идут репетиции, он попробует открыть Басарабу глаза на истинную сущность Дракулы, Не-мертвого. Потом они плечом к плечу дадут чудовищу бой. Басараб нужен ему, и не просто как мудрый учитель, а как собрат по оружию.

Делать мучительный выбор в итоге не пришлось.

— Спектакль состоится, и я посвящу его покойному отцу, — сказал Квинси. — Таков мой долг. Я покажу ему свою любовь, которой несправедливо лишил его живого.

Басараб с гордостью улыбнулся.

— Тогда мы позаботимся, чтобы вам сопутствовал успех.

С души Квинси упал тяжкий груз. Хлынули воспоминания о бесчисленных ссорах с отцом; отдавшись смятению и гневу, он даже не удосужился его оплакать. Сейчас это тоже было не к месту. Он отвернулся, чтобы Басараб не увидел слез.

Актер положил ему руку на плечо и мягким баритоном проворил:

— В слезах нет ничего постыдного. Я до сих пор помню день, когда потерял отца.

— Как он умер?

— Я тогда был еще совсем юн. Отца убили его же земляки.

На лице Басараба возникло странное выражение. Квинси посетила уверенность, что со значением слова «месть» наставник знаком не понаслышке.

— Отец будет гордиться вами, — продолжил актер, шагая руку об руку с Квинси к выходу с пристани. — Хорошо это или нет, а между отцом и сыном существуют узы, разрушить которые невозможно.

Впервые за много дней Квинси улыбнулся, хоть и сквозь слезы. В Басарабе он обрел то, чего так и не смог дать ему отец: доверие.

Подняв глаза, сержант Ли уперся взглядом в циферблат Биг-Бена, недавно оснащенный электрической подсветкой. Солнце уже почти скрылось за зданием парламента, и часовая башня отбрасывала длинную тень на Темзу. Котфорд должен был подойти еще пятнадцать минут назад, а ждать внутри «Красного льва» сержанту больше не хотелось. Там ему быстро стало не по себе. Очень тянуло промочить глотку, присоединиться к всеобщему веселью, а на службе он не мог себе такого позволить. Чтобы не поддаться соблазну, Ли вышел наружу. Если жена пронюхает, что он был в пабе — особенно в этот вечер, в годовщину их свадьбы, — она не на шутку разозлится.

Снова взглянув на часы, сержант нахмурился. Неделю кряду он возвращался домой за полночь, лишаясь удовольствия уложить детей в кроватки. Лишь бы Клара поняла: сегодня он задерживается вовсе не для того, чтобы ей насолить. Выходя за него замуж, она прекрасно знала, что ее избранник — человек долга. Пропустить ужин при свечах с любимой женой не так страшно, если будет спасена хотя бы одна человеческая жизнь.

— Сержант Ли?

Он обернулся. К нему вперевалку ковылял инспектор.

— Вы опоздали, сэр.

— Кто теперь ведет слежку за подозреваемым? — с тревогой спросил Котфорд, затем улыбнулся и уже спокойнее добавил: — Этот славный паренек, Прайс?

Ли рассмеялся. Молодой констебль нравился и ему.

— Нет, бедняга выжат как лимон. Целую неделю не спал. Я отпустил его домой.

Лицо инспектора приняло обеспокоенное выражение, и Ли счел нужным пояснить:

— Не волнуйтесь. У подозреваемого сейчас в самом разгаре званый ужин, наверняка на долгие часы. Вы же знаете эту публику — будут дымить сигарами и попивать бренди до самого рассвета.

— Отлично. Будьте добры, приведите его ко мне.

— Думаете, оно того стоит, сэр? Если я уведу подозреваемого на глазах у гостей, то о секретности расследования можно забыть.

— Придется рискнуть, сержант.

Ли кивнул и уже направился исполнять приказ, когда инспектор остановил его за руку.

— Заходите с бокового входа. — Он указал на улочку, соединявшую Парлемент-стрит и набережную Виктории. — Там вас никто не увидит.

Ли улыбнулся. В основательности Котфорду не откажешь.

— ван Хелсинг слишком хитер, чтобы себя скомпрометировать, — продолжил инспектор. — Единственная наша надежда — на его более разговорчивых сообщников.

Сержант развернулся и зашагал по улице. С подозреваемым все будет не так-то просто. Добьются они результатов или нет, ночка предстоит долгая.

Артур Холмвуд с язвительной улыбкой взглянул на дневники Джека Сьюарда, которые толстый инспектор положил перед ним на стол. Он нисколько не сомневался: Котфорд блефует. Джек не стал бы такого писать. Однако, прочитав отмеченный инспектором абзац, он сразу узнал почерк друга и пришел в ярость. Джек нарушил клятву, доверил бумаге воспоминания о том трагическом дне!.. Сотрясаясь внутри от гнева, Холмвуд все же не стал потакать ирландской ищейке и оставил истинные чувства при себе.

Он захлопнул тетрадь в кожаном переплете.

— Кто знает, в каком наркотическом бреду Джек писал эту чушь.

Всем было известно, что Джек Сьюард, некогда уважаемый деятель науки, не только сошел с ума, но и пристрастился к морфию. О чем бы ни говорилось в его дневниках, в суде от них толку не будет.

Артур попытался понять человека, сидевшего перед ним. Этот инспектор способен на большее, чем можно судить по его неказистой наружности. Котфорд явно хотел, чтобы он почувствовал себя неуютно. За исключением стола и полудюжины жестких стульев, мебель в комнате для допросов отсутствовала. В двух футах над столом висела простая лампа с металлическим колпаком, освещавшая только пространство непосредственно под собой, и глаза с непривычки уже побаливали. В комнате было жарко. Раздеться Холмвуду никто не предложил, и теперь — в вечернем костюме и плотном зимнем пальто — он изнемогал от жары. Перед Котфордом стоял стакан с водой; ему такой роскоши не полагалось.

Однако желаемого эффекта Котфорд все-таки не добился. После осады Туенкуанга Артур Холмвуд попал в плен к китайцам. Вот кому не было равных в искусстве допроса; они с одинаковым успехом играли на физических и психических страданиях. По сравнению с ними инспектор Котфорд казался неопытным любителем.

— Возможно, этот документ вызовет в вас более живой интерес. — Ухмыляющийся Котфорд открыл бледно-зеленую папку и подвинул ее к Холмвуду.

Взгляд Артура небрежно сместился к каракулям на предложенной ему странице. Через секунду он посмотрел на Котфорда и проронил: