Солнце почти сровнялось с линией горизонта, ослепляя Мину оранжевым сиянием. Из гроба поднимался пар: в лучах заходящего светила тело существа воспламенилось.

Молодая Мина, перепуганная и совершенно растерянная, отвела взгляд от дымящегося гроба. На лице Джонатана отразилось страдание.

Залитый кровью Квинси Моррис повалился на тварь и вогнал ей в грудь нож. Услышав ее нечеловеческий вопль, Мина завизжала.

Сила чудовища стремительно убывала. Покрытая волдырями рука резко оттолкнула поникшего техасца. Моррис рухнул на снег. Ревя от боли, существо кое-как поднялось на ноги. Из раны на груди текла темная кровь. Теперь солнечные лучи падали прямо на тело Дракулы. Когда он протянул руку к Мине, уже по всему его телу вспыхивали язычки пламени.

— Мина! Помоги мне. Любовь моя!

Джонатан посмотрел на жену. Мина перевела взгляд с темного князя на любящего мужа. Нужно было делать выбор. Ее нерешительность взбесила Джонатана. Подняв шпагу, он снова вскарабкался на телегу. Яростный взгляд человека впился в бездушные черные глаза пылающей твари.

— Будь ты проклят, князь Дракула!

Джонатан взмахнул шпагой, надеясь отрубить твари голову. Однако ему не хватило сил, и лезвие застряло в шее Дракулы. Кулак вампира врезался в лицо Джонатана и скинул его с повозки.

Дракула выдернул шпагу из шеи. Кровь захлестала водопадом. Завывая и молотя руками воздух, горящий вампир рухнул на колени.

Джонатан встал на ноги, обнажил свой охотничий нож и бросился вперед, намереваясь положить конец схватке. В тот же миг вскочил один из раненых цыган, целясь в него из ружья.

Мина смотрела на саму себя, поставленную перед страшным выбором. Еще несколько мгновений — и солнце спрячется за Карпатскими горами; тогда ее темный князь будет спасен. Но если в эти мгновения она не вмешается, то любимый муж, ради нее поставивший на кон свою жизнь, погибнет… И Мина сделала единственный выбор, на какой была способна — выбор, обрекший ее на двадцать пять лет страданий. Она взяла пистолет, взвела курок и всадила раненому цыгану пулю между глаз.

Обожженная плоть стала отваливаться с костей князя. Вампир издавал нечеловеческие вопли, но оплакивал он не свою гибель, а измену возлюбленной.

Наконец Дракула рухнул на повозку. Тело, охваченное огнем, распалось на куски — и рассыпалось в прах.

Все было кончено.

Мина в оцепенении наблюдала за этой сценой. Затем ее взгляд переместился к гробу. Разом нахлынули эмоции, которые словно принадлежали кому-то другому: злоба, гнев с примесью горечи. Из пепла взвилась тонкая струйка белого тумана — и, скользнув среди обломков у ворот, юркнула в зймок. Голос проронил: «Не на этот раз».

Внезапно что-то повлекло Мину сквозь толщу замковых стен, подлинным коридорам, обитым деревом и украшенным картинами. От стремительности движения перед глазами все расплывалось. Мина спустилась по винтовой лестнице. Казалось, ее тело знало, куда идти. Послышались завывания ветра. Вслед за ними вернулся холод. Теперь она снова была снаружи, на снегу.

Внезапно Мина встала как вкопанная — от неожиданности накатила тошнота. Перед ней возвышались развалины древней часовни. Потолок давно обрушился, деревянные скамьи прогнили. Скульптура Христа, некогда висевшая над алтарем, валялась на полу грудой обломков.

У основания алтаря сгущалась белая дымка. Изумленному взгляду Мины предстало, как она обретает знакомые очертания. Дракула. Все его тело покрывали ожоги, на шее зияла рана, из груди по-прежнему торчал гуркхский нож. Кровотечение не унималось. И все же он был жив, хотя корчился и выл от боли.

Дракула выжил. Союз героев благодаря его тактике превратился в союз дураков.

Пальцы, лишившиеся плоти, вцепились в рукоять ножа и попытались вытащить его. Мина хотела кинуться к нему и помочь, но неизвестная сила, завладевшая телом, предпочла спокойный шаг. Каблуки сапог гулко стучали по каменному полу, в окна светила луна. Тень Мины упала на князя. Дракула почувствовал ее присутствие. Он с мольбой протянул ей руку.

— Sange!

Мина не знала румынского, однако поняла: он просит крови. Зазвенел ее смех — злой победный хохот. Черный кожаный сапог встал на рукоять из слоновой кости.

В глазах вампира вспыхнула ярость. Мина заговорила; ни голос, ни язык не были ей знакомы.

— Ты так гордишься своей нравственностью, а все-таки обошелся со мной, как с беспутной шлюхой.

У Мины путались мысли. Да что такое я говорю?

Голос превратился в гортанный рык:

— Святотатство!

Сапог надавил на «кукри». Теперь решение за нее принял кто-то другой. Мине хотелось кричать, но вместо этого чужие губы исторгли радостный клич.

Умирающий Дракула взревел и запрокинул голову. Из его глаз ушло всякое выражение. С уст, которые Мина когда-то целовала, слетел последний вздох, и миг спустя возлюбленный был уже по-настоящему мертв. Больше ей никогда не придется встать перед страшным выбором.

Все эти годы Мина жаждала узнать правду. Да, она видела, как Дракула рассыпался в прах, но издали, и сомнения не давали ей покоя. Наверное, оставаться в неведении было для нее лучше. Неведение предполагало надежду.

Метнувшись вниз, рука в черной перчатке сомкнулась вокруг рукояти ножа и со злорадным ликованием выдернула его из трупа. Когда она стала вытирать лезвие о рукав, Мина на долю секунды увидела отражение в полированной стали… чужое лицо. Пышные локоны цвета воронова крыла. Льдисто- голубые глаза, лишенные тепла и каких бы то ни было чувств. От совершенного только что убийства и запаха свежей крови тело сотрясал экстаз.

Мине стало противно, но каждая ее мышца откликнулась на эту неистовую лавину взрывом наслаждения.

Вновь открыв глаза, она с удивлением обнаружила, что вернулась в свой дом в Эксетере, в кресло. Тело все еще сотрясала дрожь — уже не ликования, а чистого блаженства. Под ее платьем двигались десятки рук, лаская каждый дюйм кожи одновременно. Волна накатывала за волной, пока Мина не достигла высшей точки, крича от почти невыносимого удовольствия. В беспамятстве она отшвырнула фотографию Джонатана, которую по-прежнему прижимала к груди; застекленная рамка врезалась в книжный шкаф и разлетелась вдребезги. Часто дыша, Мина обмякла в кресле. Ее губы сложились в улыбке. В глубине души она чувствовала себя виноватой, но эта мелочь не шла ни в какое сравнение с негой, затопившей тело. Чутье не обмануло Мину: доставить ей такое наслаждение могло лишь одно существо на белом свете. Теперь он стал духом? Заветное имя уже было готово сорваться с губ Мины, как в ноздри ей ударило могильное зловоние.

Из-под лифа платья выползла багровая дымка. Взметнувшись вверх, она приняла форму женской фигуры. Когда черты незнакомки проступили четче, Мина узнала красавицу, отражение которой видела в лезвии гуркхского ножа. Это была женщина, которая убила ее князя.