Теперь, глядя на неудачи понтифика, флорентийцы могли вдоволь позлорадствовать; более того, они подстрекали французов разгромить папу раз и навсегда. После заговора Принцивалле делла Стуфа власти республики действовали гораздо жестче в отношении Юлия, чем раньше. В январе 1511 года Людовик предложил провести мирные переговоры в Мантуе, но Флоренция пыталась его отговорить, сомневаясь в осуществимости подобной затеи, и предупредила короля о том, что папа вместе с испанцами склонял Венецию подписать мир с императором, дабы лишить Францию союзников. Республике было нечего тревожиться, поскольку Юлий, опьяненных предыдущими победами, отверг приглашение французов, и тогда Людовик попросил флорентийцев позволить ему перенести заседание Вселенского собора из Тура в Пизу.

Флоренция не спешила с ответом и дала свое согласие лишь после майских побед французской армии, но даже тогда пыталась сохранить все в тайне, опасаясь ярости понтифика. Так или иначе, король, по-видимому, не стремился довести войну до победного конца. Он отказался продвигаться дальше, в глубь папских территорий, и даже вывел войска из Болоньи, что явно говорит о его желании подписать с Юлием мирный договор. Но решение флорентийцев перенести Собор в Пизу, похоже, встревожило понтифика (сохранить секретность было невозможно, учитывая, сколько горожан об этом знало, к тому же кардинал де Медичи имел осведомителей повсюду в городе), и папа, вероятно, именно поэтому вознамерился отсечь Флоренцию от наиболее могущественного союзника.

В апреле правительство направило Макиавелли в Сиену, чтобы расторгнуть договор между Флоренцией и Петруччи, и все лишь по одной причине — ради возвращения себе Монтепульчано. Французы склоняли Флоренцию атаковать Сиену, что дало бы Людовику повод прийти на помощь союзникам и тем самым создать плацдарм в Тоскане, откуда в случае необходимости он мог бы начать наступление на Рим. Юлий, не желая допустить подобного поворота событий, при поддержке ряда флорентийских аристократов добился, чтобы Флоренция и Сиена подписали мирный договор на более длительный срок, и убедил Петруччи сдать Монтепульчано.

Людовик XII был все еще не до конца уверен в том, стоит ли продолжать созванный им Галликанский (от лат. galli — галлы, то есть французы) Собор,[60] являясь, вероятно, последним его покровителем. Император, некогда поддержавший это начинание, успел к нему охладеть, хотя все еще тщил себя надеждой, что французы помогут ему заполучить обещанное на совете в Камбре. Кроме того, никто не верил, что участники Собора и вправду намерены реформировать церковь. Роберте сказал Акциайоли, что противники Юлия из числа кардиналов сильнее всего желали стать епископами.

Юлий тоже расстроил планы Людовика: 18 июля он издал буллу о созыве Вселенского собора, который должен был пройти в апреле следующего года в Латеранском дворце Рима. Тогда же папа объявил Галликанский Собор незаконным, еретическим и раскольническим. Едва булла была опубликована, королю ничего не оставалось, как признать ее либо и дальше следовать намеченному плану. Людовик выбрал второе, решив, что ярая ненависть понтифика к Франции лишала его всякой возможности проведения мирных переговоров, и в августе монарх вновь обратился к Синьории с просьбой провести Галликанский Собор в Пизе и обеспечить безопасность прелатов, которые пожелают прибыть. Флорентийцы, обеспокоенные порицанием понтифика и торговыми убытками, которые неизбежно последуют за их согласием, изо всех сил тянули с ответом. В итоге под давлением французов они все же дали согласие, но предусмотрительно оповестили папу о том, что действовали исключительно по принуждению. Сами флорентийцы отказались участвовать, храня верность Священному Престолу, и пытались убедить Людовика пересмотреть свое решение.

Однако республика почти не надеялась на то, что ей удастся усмирить Юлия уговорами, и 10 сентября Десятка поручила Макиавелли встретиться с тремя кардиналами-отступниками, направлявшимися в Пизу, и попросить их отложить поездку. Кроме того, Никколо надлежало отправиться далее, ко двору короля, и передать решение властей, требовавших, чтобы король перенес Галликанский Собор в другой город и попытался бы достичь примирения с папой. Правительство заблаговременно сообщило своим послам в Риме, Милане и Франции о миссии Макиавелли, чтобы те предали дело самой широкой огласке. К тому же из Рима пришли вести о том, что Юлий тяжело заболел, а в случае его смерти политическая колода на итальянском столе будут перетасована заново.

12 сентября в Борго-Сан-Доннино, что к северу от Лукки, Макиавелли встретился с кардиналами Каравахалем, Борджиа, Сансеверино и Бриконне. Он сообщил им о неминуемом гневе Юлия, который уже вспыхнул, едва тот узнал, что 1 сентября доверенные лица кардиналов открыли Собор в Пизе. Также Никколо предупредил их об опасности, которую представляет ярость понтифика для флорентийских купцов, находящихся на папских территориях, и просил прелатов объехать стороной владения республики. Кардиналы согласились отправиться в Пизу через Понтремоли и удивились тому, что Флоренция оказалась не готова к вполне предсказуемым последствиям, которые вызовет их решение провести Собор в Пизе в 1409 году и тем самым выступить против «святейшего понтифика». В любом случае мощная армия Людовика их защитит, а заседание клириков и докторов богословия будет настолько многочисленным, что всякого, кто его оспорит, сочтут за еретика.

Кроме того, Макиавелли узнал, что кардиналы отправили агента к Максимилиану, чтобы просить его об участии в Соборе, заверив, что с прибытием всех делегатов заседание будет перенесено туда, куда император пожелает (Максимилиан тешил себя надеждой стать новым папой).[61] Перед отъездом во Францию Макиавелли оставалось лишь доложить об услышанном правительству, и 24 сентября он встретился с королем в Блуа. Доклад о переговорах в соответствии со всеми дипломатическими нормами составил флорентийский посол Роберто Акциайоли. Людовик заявил, что разделяет озабоченность республики и более всего желает примирения. Однако распустить Галликанский Собор отказался, полагая, что это единственный способ усадить Юлия за стол переговоров. Макиавелли ответил, что непримиримость Юлия может, напротив, лишь усилиться, если король не прекратит вести такую церковную политику. Людовик настаивал на своем, но все же согласился отсрочить официальное открытие Собора до начала ноября и пообещал перенести его в другой город как можно скорее. Оправданием такой задержки послужила болезнь папы, и монарх был вполне готов распустить Собор, если понтифик окажется сговорчивее.

Каким бы тяжким ни был недуг Юлия, у папы хватало сил, чтобы еще раз напомнить, чем чревато противостояние «грозному папе». 20 сентября его нунций покинул Флоренцию, а спустя три дня архиепископ города обнародовал декрет понтифика, налагавший на город интердикт — к великому недовольству властей, поскольку их не оповестили заранее. В ответ республика приказала шести главным церквям Флоренции продолжать служить мессы, а священника Оньиссанти за отказ подчиниться бросила в тюрьму. Правительство также приготовилось оспорить папский декрет на будущих Вселенских соборах, предусмотрительно не указывая, какой именно из них имело в виду: Пизанский или же Латеранский.