по сторонам, Василиса увидела слабое белое сияние и побежала к нему. Бегала Василиса хорошо. Но здесь всё же осторожничала. Кругом лежали тени и что-то всё время выступало. Это сбивало с толку и малость пугало.

Прошло минуты две или три. И вот Василиса выбежала в пещеру огромную. Над головой потолок каменный куполом раскинулся. Всюду каменья драгоценные поблёскивают. А в центре пещеры той Царь-алмаз покоится. Размеров таких, что дюжина взрослых богатырей понадобится для того, чтобы его обхватить. Сияние от него исходило – чистейший белый свет. И свет мягко пульсировал. Словно сердце живое. То Алатырь-камень и был! Твердыня Тридевятого царства.

Но Василису словно ледяной водой с головы до ног облили. Такой ужас она почувствовала, когда заметила иглы костяные, что к Алатырь-камню со всех сторон тянулись, крепчайший алмаз протыкая. Чуть-чуть совсем. Едва на ноготь внутрь остриями входили. Но то в алмаз – камень самый прочнейший на Земле. Василиса нутром почувствовала, что иглы эти с каждым днём ещё на чуть-чуть углубляются. Стонет Царь алмазов. Всю мощь свою в едином устремлении собирает. Но видно было, что рано или поздно падёт Алатырь-камень. Вытянут из него весь свет иглы мертвящие. И тогда Тридевятому царству конец придёт. Распадётся оно, противоречиями и враждой раздираемое. Брат на брата войной пойдёт. Мать дитя своё предаст. А сын отца в нужде бросит.

Так ясно это поняла Василиса. Словно сам Алатырь-камень ей о том поведал. Вместе с болью и мольбой о помощи передал. Но кроме этого и прилив сил Василиса почувствовала. Да такой, будто что-то древнее в ней проснулось. Сила и мудрость сотен поколений, что до неё жили да опыт копили.

Кинулась было Василиса к одной из игл костяных. Хотела обломать её. Но в последний миг замерла. Ошибкой страшной это стало бы для неё. Запрещено живым смерти касаться. В миг сами тоже мёртвыми станут. Тут особый чародей потребен. Который сам между жизнью и смертью висит. «Яга», – подумала с надеждой Василиса. – «Ведь Яги как раз границу между живым и мёртвым стерегут».

Решив так, девочка помчалась обратно по мрачному проходу. Белкой взлетела по приставной лестнице. Крышку тяжёлую приподняла. Из подземелья выбралась да мышкой под кроватью замерла. Прислушалась. Вроде спокойно всё. Выбралась из-под покрывала. Платье от пылищи отряхнула. К двери в другую комнату подбежала. Ухом к доскам приникла. И тут, вроде, тишина. Приоткрыла дверь Василиса. В щёлочку поглядела да облегчённо выдохнула. И впрямь, пусто оказалось, а дверь входная распахнута. Миг, и Василиса уже по ступенькам крыльца вниз сбегает.

«Где же бабушку Ягу сейчас искать-то?» – вихрем носились мысли в голове Василисиной. – «Она, видать, по-прежнему типа этого, рыжего да противного, метлой по окрестностям гоняет, от Василисы внимание злое отводит».

И тут девочка поняла, где сейчас лучше всего схорониться. Куда вороги заморские сунуться поостерегутся. В терем царский, конечно же! Туда Василиса и побежала со всех ног.

Глава 4. Военный совет

Стоило Василисе в терем родной забежать, как она на друзей своих наткнулась. Прямо в объятия широченные Добрыни и влетела. Тот едва успел поймать растрёпанную Василису. Иначе б она об него со всего размаху ударилась бы.

Четырнадцать годков Добрыня зимой отпраздновал. Казалось, малость совсем постарше Василисы. А кровь богатырская в нём с рожденья о себе знать давала. Почти вдвое возвышался юноша над подругой верной.

Девочка обрадовалась другу. Головой повертела туда-сюда. Глядь, и Алёша с Алёнушкой тоже тут. Вся дружная компания в сборе. Теперь хоть на Кощея иди. Только бабушку Ягу дождаться да всё увиденное поведать, совета испросить.

Добрыня уже рот было открыл, чтобы подругу расспросить. Но та Бабу-ягу как раз заприметила и рукой ей замахала. Так что все вопросы в сторону пока отложили.

Яга тоже Василису да прочих друзей её заприметила. К ним и направилась. Улыбка на лице широченная. Вся бодрая да румяная. Словно из парной только что вышла да кружечку кваска холодненького выпила, блинчиком своим фирменным закусив. Чёлка из-под платка выбилась. На юбке репьи гирляндами висят. В одной руке метла задорно крутится. Во второй – изрядный пук едко-рыжих волос зажат.

– Бабушку встречаете?! – весело закричала Яга. – Ай молодцы, ребятушки! Любо-дорого поглядеть на отроков справных и отроковиц пригожих!

Причитая так, Баба-яга обняла всех четверых и потихонечку увлекла за собой в укромный уголок за амбарами. Едва вся компания скрылась с чужих глаз, старушка мигом преобразилась. Строго на Василису посмотрела да отчёт потребовала. Та всё как есть бабушке рассказала. Заодно и приятелям историю приключившуюся поведала.

– Костяные иглы, говоришь? – задумалась Яга. – Да, на Кощеюшку сильно похоже. Но вот голос-то… Хм, голос у старого скелета совсем другой. Хотя, козёл он ещё тот.

Бабка многозначительно подвигала бровями.

– Вы можете что-то с этими иглами сделать, бабушка Яга? – с мольбой посмотрела на неё Василиса.

– Увы, – развела та руками. – Яга только границу между живым и мёртвым охраняет. Тайны всякие ведает. Измениться желающим помогает. А тут кое-кто другой потребен.

– Кто же? – продолжала во все глаза смотреть на неё Василиса.

– А Кощей, что б ему триста лет на одном месте просидеть да прах всё это время нюхать! – аж сплюнула с досады Баба-яга. – Только он иглами костяными владеть и умеет.

– Тогда надо идти к Кощею и вызвать его на честный бой! – звонко воскликнул разгорячившийся Алёша. – Колдун погибнет. И колдовство мерзкое вместе с ним сгинет!

Богатырь юный так распалился, что аж вскочил да руками замахал. Но в ответ на это послышался ломающийся басок Добрыни:

– Остынь, – тихо, но веско осёк он друга горячего. – Дед мой на Кощея ходил?

Перед носом парня загнулся один палец на мощном кулачище. Алёша покосился на свои, тоже внушительные, но с сожалением отметил, что у Добрыни, что на год с хвостиком старше был, они куда крупнее. Подумав, Попович сел обратно на своё место и кивнул:

– Ну-у, ходил.

– Отец Ильи Ходил? – продолжал Добрыня, загибая второй палец.

– Ну-у-у, – тут Алёша думал дольше, но всё же кивнул. – Ходил.

– Мой отец ходил?

– Ну-у-у… Э-э-э, – заблеял юный богатырь, но стоило третьему пальцу друга сжаться в кулак, как память чудесным образом подсказала ему верный ответ: – Ходил.

– И что? – требовательно посмотрел Добрыня в глаза Алёши.

– А что? – уставился на него в ответ Попович, и вдруг аж просиял от радости? – Хе! Врёшь! Мой батя только твоего проводил, да домой вернулся.

– Знаю, – спокойно кивнул Добрыня.

Кулак старшего товарища совсем сжался. И от этого Алёше стало как-то даже обидно за то, что у него отец