– Обойдешься.

Я помассировала виски.

– Помочь тебе выйти? Там как раз ночь, мороз, сугробы по ноздри и все такое, или ты все-таки поклянешься? Если я шутила по поводу секса ночью, то ты про убийство не шутил. Так что у меня есть поводы серьёзно тебя опасаться.

– Ты тоже дашь клятву меня не убивать и не давать ядов.

– Не убивать – пожалуйста, а вот про яды… – я почесала лоб. – Такую клятву дать не могу, потому что в некоторых лекарствах содержатся ядовитые вещества. В небольших дозах они невредные, но, если положить больше, могут быть опасными.

– Значит, будешь меня травить?

– Нет! Зачем? Если я тебя вылечила, зачем мне тебя травить?

На всякий случай отошла подальше от кровати, на которой лежал тёмный. Дроу молчал, поэтому я продолжила:

– Поклянись кровью, что не причинишь мне вреда. У меня гораздо больше поводов тебя опасаться, чем у тебя. Если бы я хотела тебя убить, то сделала бы это, когда ты лежал без сознания. А ты сейчас взбеленился из-за шутки и пообещал меня убить. Когда такие слова произносит беглый каторжник – это, знаешь ли, не способствует спокойствию. 

– Я – не каторжник и сначала не понял, что ты шутишь.

– Не каторжник? А следы от кандалов?

– Каторжников бреют, – сухо сказал дроу.

Я отвернулась к столу, чтобы темный не видел моего лица. Конечно же! Как я могла забыть? Преступников первым делом бреют. Для дроу, особенно знатных, это ужасное унижение. Но его-то не побрили, и тем не менее следы от кандалов есть. То есть он – не нарушал закон, но кто-то его заковал и издевался, а он сбежал. Кого же я спасла? Может, шпион какой-то?

И тут меня озарило. Кандалы и то, как он относится к шуткам про секс! Он и мои слова про то, что я ловлю дроу, всерьез воспринял, и сейчас тоже. Твою дивизию! Неужели его насиловали какие-то дамочки?

Да, я варила специальные микстуры для увеличения мужской потенции, и их всегда хорошо раскупали. Я еще удивлялась, что так хорошо идут, но потом вспоминала надменные рожи темных эльфиек и их стервозный характер. Неудивительно, что на таких и у мужей не встает. Но мне и в голову не приходило, что мои зелья можно использовать для изнасилования. Однако если добавить не две-три капли, как я советовала, а, допустим, сразу треть пузырька или половину, то мужчину можно использовать и без его желания.

Сволочи! Я припомнила просьбу от одной темной эльфийки делать порции побольше и скривилась. Не хочу больше в таком участвовать. Не получат они у меня этого зелья. Людям продам, не обеднею! 

И как теперь вести себя с этим страдальцем? Жалость он не оценит. Нельзя показывать, что я догадалась о его прошлом. Хотя, может быть, ничего такого не было? Он просто немного безумен, как и все дроу? Может, он просто ненавидит женщин и близость с ними? И вообще, вдруг он – гей? А что? Вполне вероятная версия. Рано делать выводы.

Надо что-то сказать. Пауза надолго затянулась. 

– Ладно, я согласен, – неожиданно сказал дроу. – Клянусь не убивать и не наносить физического вреда в течение следующих десяти дней травнице Резаэлли Сареп, если этого не прикажет тот или та, кому я обязан. Да покарает меня моя сила и кровь, если нарушу данное слово.

Дальше тёмный добавил фразу на древнем языке, которая закрепляла клятву.

Нет, я, конечно, понимала, что дроу странные, но это... Как реагировать? То убить обещает за шутку, то «не буду клясться», а потом клянётся. Только не говорите, что у женщин нет логики.  Вот у кого её нет, так это у дроу! Вот кто сто очков вперед даст любой нелогичной женщине.   

– А что значит «не прикажет тот или та, кому обязан»? – удивленно поинтересовалась я, как только прозвучало последнее слово.

– Это значит, что, если мать клана или королева прикажет тебя убить, клятва действовать не будет.

Предусмотрительно. Надеюсь, меня никто не прикажет убить за то, что я помогла этому дроу. Десяти дней ему должно хватить, чтобы восстановиться и свалить в неизвестном направлении. У меня был еще один вопрос:

– А откуда ты знаешь моё имя?

– Кто же не знает единственную человечку-травницу на всю округу? И по описанию ты подходишь: толстая, уродливая, нос в половину лица, – недовольно ответил темный.

Сначала меня немного кольнуло это описание. Да, я – не красавица, но так пренебрежительно и высокомерно отзываться о той, кто тебя спас, по меньшей мере недальновидно. Я же ему не клялась не убивать. Хотелось ответить резко, но я внезапно осознала, что это ответочка за мою шутку. Кроме того, если покажу, что меня цепляет указание на внешность, он так и будет язвить по этому поводу. Явно видно, характер у него – не сахар, скорее всего, именно за это его и заковали в кандалы. Довел какую-нибудь стервозную дамочку.

– Некрасивая, есть такое, – согласилась я, – а темные эльфы красивые. Только ты от красивой сбежал, а у некрасивой отлеживаешься, вкусняшки всякие ешь. Еду нахваливаешь.

Дроу как раз хрумкал печеньем.    

– И даже спать вместе предлагаешь… – продолжила я, поиграв бровями, – не боишься?

– А надо? – насторожился тёмный.

– Нет. Потому что у меня есть уникальный предмет, можно даже сказать оберег твоей невинности! В единственном экземпляре. – Я зашла за печку и сняла с веревки эльфийское нижнее бельё. – Семейные труселя! Собственноручно мной постиранные! Цени!

Я гордо вручила дроу его постиранные трусы, с таким апломбом, будто это была как минимум шапка Мономаха.

– А почему не поглажены и не надушены? – скривился он.

– Потому что я как целитель говорю, что орган надо мыть, а не задушивать! Точнее, надушивать! – подняв палец, важно заявила я. Губы норовили разъехаться в улыбку.     

– А ты странная… – задумчиво сказал тёмный, кажется, в его глазах мелькали смешинки.

– Ты – тоже.

Пока тёмный надевал трусы и допивал чай, я переоделась в ночную рубашку, умылась, почистила зубы и переплела волосы.

Клятву он у меня так и не стребовал. Это странно. Не то чтобы я собиралась его травить, но для дроу вообще в порядке вещей постоянно бояться за свою жизнь и всех подозревать в желании навредить.

– Ты спишь с краю, я – у стенки. Одеяло одно, так что сильно не брыкайся. Если в туалет захочешь, на тумбочке свечка… – инструктировала я.

– Мне не нужен свет.

– А да, забыла, дроу в темноте видят, – вспомнила я, влезая на кровать. – Давай уже спать, глаза слипаются. Спокойной ночи.

Спокойной ночи не получилось. Тёмный метался во сне, кричал что-то на дроудише, и я постоянно просыпалась. В конце концов мне это надоело, я придвинулась вплотную к мужчине и, когда он начинал бредить, гладила его по плечу, и шептала сквозь сон что-то вроде: «Это кошмар, сейчас все пройдет…»