себя несправедливо обойденными и жаждут мести. Желание это, как правило, трансформируется в угрозы, и дальше них дело не идет.

— А что же в этот раз заставило вас испугаться?

— Не то чтобы мы испугались… хотя, в сущности, ощущение не из приятных! Вы правы, кое-что изменилось: этот человек, или люди, знает имена конкурсантов!

— Вот как… Но пишет не им лично, а на адрес программы?

— Письма доставляются курьерами, и на них нет обратного адреса и почтового штампа.

— Выходит, это тот, кто имел доступ к отборочному туру, а также вхож в здание телецентра?

— Мы тоже так считаем. Одно дело — когда шоу уже вышло: вся страна в курсе того, кто принимает в нем участие. Совсем другое — предварительный этап: кто вообще может знать, какие именно претенденты прошли отбор?! Вот, послушайте, — Наталья открыла один из конвертов, развернула сложенный вдвое листок бумаги и прочла вслух: — «Вы — сборище шарлатанов и вымогателей, дурящих легковерную публику! Существует лишь один Истинный, а если вы продолжите притворяться магами и волшебниками, пойдете на корм червям. Откажитесь от участия прямо сейчас, и останетесь живы…» Ну и все в таком роде.

— Интересный способ отправки, — заметила Лера, повертев в руках конверты. — Сейчас больше принято писать, пользуясь электронными средствами… С другой стороны, если заняться этим вплотную, то специалисты в состоянии вычислить отправителя по IP-адресу или другими способами.

— Точно! — поддакнула Наталья. — А доставка курьером — другое дело, ведь он забирает послания на почте, а потом они складируются в специальном помещении, где наши сотрудники выборочно их читают.

— То есть, во-первых, послания с угрозами могли подложить либо на этапе доставки, либо уже после, а во-вторых, к ним имела доступ куча народу?

Наталья кивнула.

— Ну, есть отпечатки пальцев, — продолжила Лера, — но к этим конвертам, судя по всему, кто только не прикасался! Кроме того, если ваш «писатель» не желал быть вычисленным, то он, скорее всего, воспользовался перчатками.

— Ты проще скажи, можешь что-нибудь сделать или нет? — нетерпеливо спросила Эльвира.

— Если проще, то нет, — пожала плечами Лера, возвращая продюсеру письма.

— Почему? — опешила сестра. — Разве ты, как представитель СК, не обязана пресечь это безобразие?!

— По сути, здесь ничего нет.

— А письма?!

— Они не имеют конкретного адресата, поэтому сейчас можно квалифицировать подобные действия как хулиганство — и только.

— Но этот человек, он же открыто угрожает…

— Кому?

— Ну всем… в смысле, всем участникам.

— В том-то и дело, что всем! Если бы неизвестный обращался к кому-то лично…

— Но Наталья же сказала, что он упоминает имена!

— Упоминает, но не адресуется к ним — это разные вещи! Есть ли в этих письмах угрозы в отношении конкретных «экстрасенсов»?

Наталья покачала головой.

— Продюсерам, режиссеру, членам съемочной группы?

— Нет.

— Вот о чем я и говорю! — подытожила Лера. — С таким же успехом кто угодно может написать на строительном заборе что-то вроде: «Я вас всех порешу!» Кого — всех? Кто — я? Единственное, что я могу попробовать сделать, — выяснить, что случилось с вашими выбывшими из гонки конкурсантами, с этой, гм… Блаженной…

— Блаженной Марианной и Камилем Шариповым, — подсказала продюсер.

— Точно.

— Было бы просто здорово! Сама не понимаю почему, но мне как-то неспокойно…

— Не переживайте, я их разыщу и поспрашиваю, что случилось. Если их кто-то запугивал лично, можно будет открывать дело.

* * *

— Значит, Аллочка, ты считаешь, что это убийство, а не несчастный случай?

Дед, он же генерал-майор юстиции Кириенко, отнюдь не выглядел довольным: выражение его лица было таким, словно он откусил здоровенный кусок лимона и пытался его прожевать.

— Да, я так считаю, Андрон Петрович, — кивнула Алла.

— Что привело тебя к такому выводу, могу я поинтересоваться? Все выглядит так, словно Гагин умер от удушья, ведь он был астматиком, а ингалятор оказался пуст…

— Хронические больные обычно аккуратны, — мягко перебила шефа Алла. — За время болезни они привыкают к своему недугу и тщательно следят за тем, чтобы в доме всегда имелся запас лекарств.

— Ну, всякое бывает! — развел руками генерал-майор. — И на старуху, как говорится…

— Кстати о старухах, — снова прервала его Алла. — Я поболтала с домработницей Гагина, и та уверена, что он не мог так опростоволоситься. Она уверила меня, что Дмитрий Сергеевич всегда держал дома запас ингаляторов и, если бы лекарство закончилось в одном из них, у него непременно нашелся бы как минимум еще один.

— А если он не успел до него добежать? — предположил Кириенко. — Приступ мог застигнуть Гагина врасплох…

— Во-первых, если верить все той же домработнице, у него в каждой комнате было по ингалятору, даже на кухне и в ванной. Но не это главное.

— Что же тогда?

— Я не поленилась и посетила квартиру потерпевшего.

— Вот это молодец, вот это я понимаю!

— В портмоне Гагина я нашла чек из аптеки, и там стоит дата: он купил два ингалятора за пару дней до смерти. Препарат рассчитан на двести доз — ну сколько бы раз он его ни использовал, все равно не сумел бы израсходовать целиком два новеньких ингалятора!

— Интересно…

— Я обнаружила, что все имеющиеся в квартире ингаляторы пусты, можете себе представить?

— То есть ты полагаешь, что какой-то злоумышленник намеренно уничтожил все запасы лекарства с целью, чтобы во время очередного приступа Гагин остался без помощи?

— Именно!

— А я так надеялся, что это несчастный случай…

— Жалеете, что ко мне обратились?

— Сам виноват: знал ведь, какая ты дотошная! — усмехнулся Кириенко.

— Кто он вообще такой, этот Гагин? — поинтересовалась Алла. — Если вы им заинтересовались…

— Ко мне обратился один человек, ведь сам я с Гагиным не знаком.

— Большой человек?

— Достаточно большой. На самом деле у Гагина, оказывается, много заступников, однако, хоть убей, я так и не понял, чем он занимался при жизни!

— Как так?

— Впервые с таким сталкиваюсь: у Гагина