С упоением прочитал роман Всеволода Иванова «Пархоменко», который печатался в журнале «Молодая гвардия». Командир Пархоменко погиб в боях с бандами Махно в 1921 году. Его место в жизни должен занять сын Иван. Но без помощи Сталина сделать это невозможно, и писатель сводит молодого Пархоменко с вождем: «…В середине лета 1924 года робкий юноша в длинной истрепанной кожанке, должно быть, с плеча старшего, вошел в большой дом на Воздвиженке, где находился ЦК ВКП(б). Это был Ваня, старший сын Александра Пархоменко. Юноша приехал учиться в Москву на подготовительный курс какого-то института. У него не было ни комнаты, ни стипендии, ни знакомых. Тогда он написал письмо Сталину и теперь входил в дом за ответом…

В дверях, обитых клеенкой, показался секретарь. Он подошел к юноше и сказал:

— Товарищ Пархоменко, прошу вас к товарищу Сталину.

Сталин стоял позади стола, возле кресла, держа в руке белый конверт. Лицо его было задумчиво. Он усадил юношу и стал расспрашивать о семье Пархоменко, о Харитине Григорьевне, о младшем брате.

— Вы знаете, Ваня, где Кремль? — спросил он негромким голосом. — Возьмите это письмо, пойдите туда, во ВЦИК, и мне думается, что жизнь ваша наладится, вам необходимо продолжать ваше образование».

В этом же номере журнала был еще один очерк — «Маршальские звезды». Он посвящался Маршалу Советского Союза С. М. Буденному, близкому к Сталину человеку, герою гражданской войны. Я-то видел Семена Михайловича уже в годы Великой Отечественной. Тут у него были другие «подвиги».

Какими наивными мы были тогда, пацаны 30-х годов!

Начинать свою военную карьеру мне пришлось со спецшколы. В Ленинграде были и военные училища, но до них я еще не дорос: надо было иметь среднее образование.

С каждым годом советское правительство все больше уделяло внимания укреплению Вооруженных сил страны. Парады войск на Дворцовой площади свидетельствовали о том, что у нас, кроме пехоты, кавалерии и артиллерии, уже были и танки, авиация, флот (в Неву заходили боевые корабли).

Уделялось также большое внимание подготовке командного состава. В 1937 году в Ленинграде и других городах были открыты специальные военизированные артиллерийские средние школы Народного Комиссариата просвещения РСФСР. Сделано это было после сталинских чисток офицерского и генеральского составов, когда стало ясно, что командовать войсками некому. В Положении о таких спецшколах говорилось: «Спецшколы комплектуются из числа политически проверенных учащихся, окончивших на «хорошо» и «отлично» семь классов средней школы… Все учащиеся носят присвоенную им форму одежды…»

Учеба в такой школе продолжалась три года — с восьмого по десятый класс. Кроме общего образования, учащиеся получали определенные знания и навыки по артиллерийскому делу. Выпускники спецшкол имели потом право поступать в артиллерийские училища.

Посоветовавшись с матерью, я решил податься в одну из таких спецшкол. Мой выбор она одобрила, благословила на долгий путь служения родине. Так я попал в 9-ю спецшколу, которая размещалась на Красноармейской улице, в старинном здании бывшей женской гимназии. Школой руководил известный в Ленинграде педагог Казанцев.

Подав необходимые документы и пройдя мандатную и медицинскую комиссии, я с нетерпением ждал своей участи — зачислят или не зачислят меня в спецшколу. Наконец все решилось, меня приняли. Я был горд, меня распирало от радости, и, едва переступив порог отчего дома, я выпалил:

— Мама, поздравь меня, я буду артиллеристом!

Так началась моя трехгодичная учеба в 9-й артиллерийской спецшколе, в которой я пребывал с 1937 по 1940 год.

С первых же дней наш класс (взвод), насчитывавший 30 человек, был разбит на три отделения. Командир взвода — старослужащий, а помкомвзвода и командиры отделений назначались из своей среды, из учащихся. Это были младшие командиры, носившие на петлицах отличительные знаки — рубиновые треугольники.

«Спецы» изучали общеобразовательные предметы по обычной школьной программе — математику, физику, химию, историю, литературу, русский и иностранный языки. Кроме того, занимались изучением стрелкового и артиллерийского вооружения, проходили строевую подготовку. В дни государственных праздников, наряду с войсками Ленинградского военного округа, принимали участие в парадах на Дворцовой площади. В летнее время выезжали в лагеря при 1-м Ленинградском артиллерийском училище, которые размещались в районе города Луги.

Лагерная жизнь была, пожалуй, самой интересной из всего процесса обучения. Мы жили в летних палатках по курсантскому распорядку дня, на практике закрепляли знания, полученные зимой в классе. У нас были настоящие 76-миллиметровые пушки и боеприпасы различного назначения. Правда, стрелять пока не разрешалось, но азы огневой подготовки мы успешно осваивали, умели пользоваться артиллерийскими приборами — буссолью, биноклем и стереотрубой. В конце лагерных сборов «спецы» присутствовали на боевых стрельбах по мишеням, проводимых курсантами старших курсов. Так, день за днем мы привыкали к размеренной армейской жизни, постигали ее суть, мужая в учебе и походах.

Став взрослым, уже пройдя суровыми дорогами Великой Отечественной войны, я с большим волнением вспоминаю то время, когда пребывал в стенах 9-й артиллерийской спецшколы. Там я получил не только общее среднее образование, но и военные знания. Школа помогла найти свой путь в жизни, привила чувство боевого товарищества. Для нас, ее выпускников, патриотизм, любовь к своему народу и Родине не были абстрактными понятиями. Мы доказывали это делом и собственной жизнью, когда на нашу долю выпали жестокие военные испытания.

Воспитанники 9-й спецшколы героически сражались на фронтах войны, командовали батареями, дивизионами, полками. После войны многие успешно продвигались по службе, некоторые — стали известными военачальниками. Генерал-полковник Юрий Забегайлов впоследствии был заместителем командующего ракетными войсками стратегического назначения, генералы Гиленков, Кузнецов и Сахаров занимали высокие командные должности в советской армии, а Виталию Белоусову, учившемуся со мной в 10-м классе, было присвоено звание Героя Советского Союза. К сожалению, Виталий погиб, защищая свою Родину. Погибли и многие «спецвыпускники». Из 200 выпускников школы 1940 года после войны в Ленинград вернулось только 60 человек.

Годы учебы в спецшколе забыть невозможно — зубрежку, составление шпаргалок, экзамены. Три года пролетели почти незаметно, и вот — выпускной. Сколько радости! У нас на руках — аттестаты об образовании. Теперь мы взрослые, каждый отвечает за себя и свои поступки.

Дома после выпускного вечера меня с нетерпением ждала мать. Она с каким-то благоговением и трепетом держала в руках мой аттестат зрелости, одобрительно отзывалась об оценках, которые я получил на экзаменах. Когда ее волнение улеглось, спросила:

— Что, сынок, собираешься делать дальше? Перед тобой теперь открыты все пути!

— Учиться буду, мама, ты ведь так этого хотела. Я давно решил — поступаю в артиллерийское училище!

Оценки в моем аттестате были приличные, и меня без экзаменов приняли в 1-е Ленинградское артиллерийское училище (ЛАУ). После прохождения карантина все 30 человек из 9-й спецшколы были сведены в один учебный взвод 8-й батареи 3-го дивизиона. Командиром дивизиона был у нас майор Рыков, прекрасный воспитатель, о котором у каждого из нас остались добрые воспоминания.