под влиянием момента решил заехать к нам. Позже Линди сказал, что почти передумал, потому что у него не было поддержки (выздоравливающие алкоголики обычно совершают визит двенадцатого шага в паре, примерно, как мормоны), но потом решил: «какого чёрта», и посмотрел наш адрес в телефоне. Я не люблю думать, что случилось бы с нами, если бы он не пришёл. Я никогда не оказался бы в сарае мистера Боудича, это уж точно.

На мистере Франклине был костюм и галстук, модная причёска. Папа – небритый, в расстёгнутой рубашке, босиком – представил нас. Мистер Франклин пожал мою руку, сказал, что рад познакомиться, затем предложил мне прогуляться, чтобы он мог поговорить с отцом наедине. Я с готовностью согласился, но после неудачного завтрака окна на кухне были всё ещё открыты, и я слышал довольно много из того, что говорил мистер Франклин. Особенно запомнились две вещи. Папа сказал, что пьёт, потому что ему всё ещё сильно не хватает Джейни. А мистер Франклин ответил: «Если бы выпивка вернула её, я был бы за. Но это невозможно, и что бы она сказала, увидев, как вы с сыном живёте?»

А ещё он сказал: «Разве ты не болен и не измучен от того, что болен и измучен?» После этого отец расплакался. Обычно я ненавидел это (слабак, слабак), но сейчас подумал, что эти слёзы были другими.

8

Вы уже знали всё это, и, вероятно, знаете оставшуюся часть истории. Уверен, так и есть, если вы тоже пытались завязать или знаете того, кто в завязке. Тем вечером Линди Франклин отвёл папу на встречу АА8. Когда они вернулись, мистер Франклин позвонил своей жене и сказал, что останется на ночь у друга. Он спал на нашем раскладном диване и утром, к семи, отвёл папу на собрание под названием «Трезвый рассвет». Так начались регулярные собрания отца, где он получил значок первого года АА. Я прогулял школу, чтобы выдать ему значок, и в тот раз я был тем, кто расплакался. Но никто не возражал – на тех собраниях пролилось немало слёз. Папа потом обнял меня, и Линди тоже. К тому времени я называл его по имени, потому что он часто был рядом. Он был поручителем отца в этой программе.

Это было чудо. Теперь я много знаю об АА, и знаю, что подобное происходит с мужчинами и женщинами во всём мире, но всё равно случившееся кажется мне чудом. Папа получил значок не ровно через год после двенадцатого шага Линди, потому что пару раз срывался, но признался в этом и люди из АА сказали то, что всегда говорят: «продолжай возвращаться». И он возвращался, в последний раз оступившись – единственное пиво из упаковки, которую он вылил в раковину – как раз перед Хэллоуином 2009 года. Когда Линди разговаривал с отцом в первую годовщину, он сказал, что многим людям предлагают программу, но они не принимают её. Сказал, что отец стал одним из счастливчиков. Возможно, это было правдой, возможно, моя молитва была лишь совпадением, но я верил, что это не так. В АА вы можете верить во что хотите. Так написано в том, что выздоравливающие алкоголики называют Большой Книгой.

И у меня было обещание, которое я должен был сдержать.

9

Единственные собрания, на которых я присутствовал, это папины юбилейные встречи, но как я сказал, Линди часто был рядом, и я подхватил большую часть лозунгов, которые выкрикивают члены АА. Например, «маринованный огурец нельзя сделать обратно свежим» и «Бог не создаёт мусор», но больше всего мне запомнился тот, что однажды вечером Линди сказал папе, когда тот сокрушался о неоплаченных счетах и страхе потерять дом, и который я использую и по сей день. Линди говорил папе, что его трезвость – это чудо. Затем добавил: «Но чудеса – это не магия».

Через полгода трезвости папа снова подал заявление в «Оверлэнд», и с поддержкой Линди Франклина и нескольких других коллег – включая старого босса, который уволил его – он вернул себе работу, но оставался на испытательном сроке и знал это. Что заставило его работать в два раза усердней. Затем осенью 2011-го (после двух лет трезвости), у него с Линди был разговор, который тянулся так долго, что Линди снова заночевал на нашем раскладном диване. Папа сказал, что хочет открыть своё дело, но не решится без благословения Линди. После заверений, что он не начнёт снова пить, если его бизнес прогорит – по крайней мере, после всех возможных заверений; трезвость – это не ракетостроение, – Линди ответил ему: вперёд, попытай удачу.

Папа усадил меня рядом и объяснил, что это значит: работать вне сети.

– Итак, что ты думаешь?

– Думаю тебе стоит сказать adios этим говорящим верблюдам, – ответил я, отчего он рассмеялся. Затем я добавил то, что должен был. – Но, если ты опять начнёшь пить, то завалишь дело.

Две недели спустя он поставил в известность «Оверлэнд», и в феврале 2012-го в его маленьком офисе на Мэйн-Стрит появилась вывеска: «Джордж Рид, дознаватель и независимый оценщик страховых убытков».

Отец не проводил много времени в этой дыре, в основном топтал ботинки. Разговаривал с копами, беседовал с поручителями («Всегда дают зацепки», – говорил он), но в основном общался с адвокатами. Многие знали его по работе в «Оверлэнд», и знали, что ему можно доверять. Они подкидывали ему работу – самую сложную, когда крупные компании резко снижали договорную сумму, либо вообще отказывали заявителю в выплате. Папа подолгу работал, долгими часами. Почти каждый вечер я приходил в пустой дом и сам готовил себе ужин. Я был не против. Поначалу, когда папа наконец возвращался, я обнимал его и тайком принюхивался к дыханию на предмет незабываемого амбре джина «Гилбис». Но спустя какое-то время, я начал обнимать его просто так. И он редко пропускал собрания «Трезвого рассвета».

Иногда по субботам к нам заходил Линди, обычно принося обед с собой, и мы втроём смотрели «Медведей» по телеку, или «Уайт Сокс», если был бейсбольный сезон. В один из таких дней отец сказал, что бизнес растёт с каждым месяцем. «Рос бы быстрее, если бы я чаще вставал на сторону заявителя в «поскользнулся-упал»-делах, но многие из них дурно пахнут».

– Мне-то не рассказывай, – сказал Линди. – Да, ты получаешь быструю прибыль, но в итоге эта работа укусит тебя за задницу.

Незадолго до моего последнего класса в Хиллвью-Хай, папа