узнал позже, регулярно заглядывал в таверну Даффи по дороге домой из офиса). Он приносил пиццу или тако, или китайскую еду из «Джой Фан». Были вечера, когда он забывал об этом, и мы заказывали… точнее, я заказывал доставку. И после ужина начиналось настоящее возлияние. В основном это был джин. Остальное – если закончился джин. Иногда по вечерам он засыпал перед телевизором. Иногда, спотыкаясь, он плёлся в спальню, оставляя на полу ботинки и мятый пиджак, которые мне приходилось убирать. Время от времени я просыпался и слышал, как он плачет. Довольно страшно слышать такое посреди ночи.

Всё пошло прахом в 2006 году. Шли летние каникулы. В десять утра я играл в Лиге креветок: я сделал два хоум-рана и поймал мяч. Я пришёл чуть позже полудня, и отец уже был дома, сидел в кресле и смотрел телевизор, где старые киношные звёзды устроили дуэль на лестнице какого-то замка. Он был в одних трусах и потягивал прозрачный напиток, который по запаху казался чистейшим джином. Я спросил его: что он делает дома?

Продолжая смотреть за поединком на мечах и почти не запинаясь, он сказал:

– Кажется, я потерял работу, Чарли. Или, как выразился Бобкэт Голдуэйт5, я помню, где она, но её делает кто-то другой. Или скоро будет делать.

Я не знал, что сказать, но слова сами вылетели изо рта.

– Потому что ты пьёшь.

– Я собираюсь бросить, – ответил он.

Я молча показал на стакан. Затем я прошёл в свою комнату, захлопнул дверь и начал реветь.

Он постучал в мою дверь.

– Могу я войти?

Я не ответил. Не хотел, чтобы он слышал мои всхлипывания.

– Ну же, Чарли. Я всё вылил в раковину.

Будто я не знал, что бутылка с остатками стоит на кухонном столе. А ещё одна – в винном шкафу. Или две. Или три.

– Ну же, Чарли, что скажешь? – Скжешь. Я ненавидел это мямленье в его голосе.

– Иди в жопу, пап.

Я никогда в жизни не говорит такого отцу, и вроде как хотел, чтобы он вошёл и отвесил мне пощёчину. Или обнял. Хоть что-то сделал. Вместо этого я услышал, как он прошаркал на кухню, где его дожидалась бутылка «Гилбис».

Когда я наконец вышел, отец спал на диване. Телевизор был включен, но без звука. Показывали очередной чёрно-белый фильм, в этот раз старые машины гоняли по чему-то, похожему на съёмочную площадку. Папа всегда смотрел «Ти-Си-Эм»6, когда пил, если только я не был дома и не настаивал на чём-то другом. На кофейном столике стояла почти пустая бутылка. Остатки я вылил в раковину. Я открыл винный шкаф и подумал вылить всё остальное, но глядя на джин, виски, шкалики с водкой и кофейным бренди, – как-то сразу обессилел. Вы не поверите, что десятилетний ребёнок может так обессилеть, но так оно и было.

Я засунул в микроволновку замороженный ужин от «Стауфферс» – «Куриная запеканка от бабули» была нашим любимым блюдом – и разбудил отца, пока она разогревалась. Он сел, огляделся, будто не понимал где находится, затем начал издавать эти ужасные клокочущие звуки, которых я никогда раньше не слышал. Он доплёлся до ванны, зажимая рот руками, и я услышал, как его вырвало. Казалось, этот процесс никогда не прекратится, но всё же наступил конец. Микроволновка звякнула. Я достал запеканку с помощью прихваток, на левой была надпись: ВКУСНО ГОТОВЛЮ, на правой: ВКУСНО ЕМ – один раз забудете воспользоваться такими прихватками, когда достаёте что-то горячее из духовки, и будете помнить о них всегда. Я разложил немного еды по тарелками и пошёл в гостиную, где папа сидел на диване с опущенной головой, обхватив ладонями шею.

– Сможешь поесть?

Он посмотрел на меня.

– Может быть. Если принесёшь аспирин.

В ванной воняло джином и чем-то ещё, возможно, бобовым соусом, но, по крайней мере, он донёс всё до унитаза и смыл. Я побрызгал «Глейдом», затем принёс отцу баночку аспирина и стакан воды. Он выпил три таблетки и поставил стакан туда, где раньше стояла бутылка «Гилбис». Он посмотрел на меня с таким выражением, которого я никогда не видел даже после смерти мамы. Мне неприятно это говорить, но я скажу, потому что именно так я тогда подумал: отец выглядел, будто пёс, нагадивший на полу.

– Я смогу поесть, если ты обнимешь меня.

Я обнял его и сказал, что сожалею о своих словах.

– Всё в порядке. Пожалуй, я заслужил это.

Мы пошли на кухню и съели столько бабулиной запеканки, сколько смогли, хотя её было немного. Складывая тарелки в раковину, папа сказал мне, что собирается бросить пить, и действительно в тот уикенд он больше не пил. Сказал, что в понедельник пойдёт искать работу, но не пошёл. Остался дома, смотрел старые фильмы по «Ти-Си-Эм», и когда я пришёл с бейсбольной тренировки и плавания, он уже порядком напился.

Он увидел, что я смотрю на него и лишь покачал головой.

– Завтра. Завтра. Честное слово.

– Хрен там, – сказал я и ушёл в свою комнату.

6

Это было худшее лето моего детства. Было ли оно хуже, чем после смерти матери? – спросите вы, и я отвечу «да», потому что у меня остался только один родитель и всё это происходило будто в замедленной съёмке.

Папа и правда предпринял нерешительные попытки найти работу в страховом бизнесе, но у него ничего не получилось, даже когда он побрился, принял ванну и приоделся для пущей удачи. Думаю, уже пошли слухи.

Счета приходили и громоздились стопкой на столе в прихожей нераспечатанными. По крайней мере, он их не распечатывал. Я открывал конверты, когда стопка становилась слишком высокой. Выкладывал счета перед отцом, а он подписывал чеки на уплату. Я не знал, когда эти чеки начнут возвращаться с пометкой «НЕДОСТАТОЧНО СРЕДСТВ», и не хотел знать. Это было все равно, что представлять себя стоящим на мосту, когда на тебя несется неуправляемый грузовик. Гадать, какими будут твои последние мысли, когда он раздавит тебя насмерть.

Отец устроился на неполный рабочий день на автомойку «Джиффи» возле платной магистрали. Через неделю он уволился, либо его уволили. Он не сказал мне, а я не спросил.

Я попал в «звёздную» команду Лиги креветок, но мы проиграли в первых двух играх турнира с двойным выбыванием. Во время сезонных игр я сделал шестнадцать хоум-ранов. Я был лучшим отбивающим в «Стар Маркет», но