Александр сделал попытку устроиться рядом на креслице, нобольной властно махнул рукой:

– Идите в кабину. Нечего вам тут… вижу, что вас с душиворотит на меня смотреть.

Александр вновь вскинул брови, но спорить не стал. Вольномуволя, спасенному рай, а этот человек безусловно прав. Умный, привыкшийвластвовать, ранимый, но тщательно скрывающий это… Небось станешь ранимым стакой маской на физии!

– Куда вас везти? – спросил он, уже устроившись рядом сшофером и обернувшись в салон.

– Вы Зеленый Город вообще-то знаете?

– Витек, ты знаешь Зеленый Город?

– С пятого на десятое, – пробормотал водитель, у которогоотчего-то явно испортилось настроение.

– Ладно. Сразу за развилкой – налево, проедете через двеаллеи, на третьей повернете, там опушка и домишко одинокий стоит. Тут два шагавообще-то.

– Два шага – так сам иди, а то вези его… – пробурчал Витек.

– Ты чего злобствуешь? – тихонько спросил Александр,поворачиваясь к нему, и шофер огрызнулся в ответ:

– Ничего! Надо было еще немножко его поманежить, непонимаешь? Он бы нам и по триста отвалил, а то и больше. А ты: торг здесьнеуместен, торг здесь неуместен! Сам богатый, Алехан, так, может, рядом с тобойдругие – бедные, понял?

Александр кивнул, едва удерживаясь от смеха. Витек живет визрядном домище в Дубенках, там такой сад и приусадебный участок, что теща егов сезон с утра до вечера не уходит с Мытного рынка, а Витек каждую свободнуюминуту во время дежурств канючит, что ему надо еще товару «мамаше» подвезти.Причем цены ломовые, деньги за лето набегают такие, что и не снились докторуАлехану, точнее, Александру Меншикову! А Витек, который прекрасно знает, какаязарплата у добрых докторов Айболитов со «Скорой», все твердит: ты богатый, а мыбедные… Ну нельзя, нельзя быть таким жадным и глупым! Прямо-таки кинулся этотбронзовый выносить им в клювике по двести баксов! Небось как только захлопнетсяза ним калитка домишки, стоящего на опушке, – и забудет про двух лопоухихлохов.

Да и ладно, пусть забудет. Все-таки они отвезут его домой.Если не можешь облегчить страдания человека, хотя бы остерегайся причинять емуненужную боль, – по этому принципу Александр живет уже который год. Наверное,его запросто назовут пофигистом за то, что не умирает и не возрождается скаждым своим пациентом, однако он хотя бы научился относиться с уважением кправу человека на страдание в одиночестве. Можно понять этого бронзового, егостремление скрыться от любопытствующих глаз и даже заплатить за это. Кто-тоназвал маску Аддисона благородной проказой, но это не более чем издевка. Какоеуж тут благородство…

Он не оглядывался – смотрел вперед, невольно запоминаядорогу и прикидывая, найдет ли ее снова. Зачем бы это? Сам не знал, а все же немог отделаться от ощущения, что надо, надо запомнить. Значит, так – пруд навыезде из Зеленого Города, оттуда налево через две аллеи…

А вот и домишко одинокий… Ого! Ого!!!

Ворота как у крепости, не забор, а каменная ограда, ноповерху протянута колючая проволока, поблескивающая в полосах света, падающихиз окон стеклянного холла и лестничных пролетов; черепичная крыша изгибается плавнымиярусами, тускло мерцают гранитной крошкой розоватые стены трехэтажногоособняка. Колонны на широком крыльце. Хорошенький домишко… Можно представить,сколько он стоит. Нет, не стоит и представлять! У калитки стоит-урчит мотором«Круизер» новейшей модели, рядом беспокойно мечутся три фигуры. Завидев«Скорую», замерли, насторожились.

Вперед шагнул широкоплечий, коренастый, коротко остриженный– типичный «качок»:

– В чем дело? Мы не вызывали…

Тонкая высокая женщина в обтягивающих джинсах метнуласьвперед:

– Что там? Вы нашли его?

Прилипла к окну «Скорой»:

– Петр Федорович! Ох, ну наконец-то!

Вторая женщина, тоже высокая, стройная, с глянцево-черными,гладко причесанными волосами, тоже в брюках, всплеснула руками:

– Петр! Ты… Где ж ты…

Бронзовый сам открыл дверцу, сам выскочил из салона – явнободрясь, явно работая на публику:

– Тихо, все хорошо. Меня просто подвезли.

– Подвезли? – Первая женщина – свет фар искрился в ееволосах солнечными брызгами, наверное, они были золотистые – мигом подхватилаего тон, из только что срывающегося голоса исчезло беспокойство, одна ирониязвенела в нем: – Я же вам говорила, не покупайте «Круизер», берите«Фольксваген», был бы сейчас свой собственный, не пришлось бы на «Скорой»кататься!

Остальные не могли включиться в игру с пол-оборота:черноволосая стояла, прижав руки в груди, словно унимая переполошенное сердце,«качок» переминался с носка на пятку, разудало поводил плечами, ворчал спретензией на грозность:

– Кто вас? Где? Зачем без меня пошли? Кто вас, а? Где они,эти суки?

– Да угомонитесь, – негромко приказал бронзовый. – Серега,выдай по двести «зеленых» этим господам. Не слышал, что я сказал? Спасибо нашеймедицине – лучшей медицине в мире. Анна, Марина, пошли в дом.

Обе женщины одинаково повернулись и безропотно ушли, какесли бы они были одним существом, носившим имя Анна-Марина. У Александрапочему-то ревниво сжалось сердце – черт его знает, почему. Может, потому, чтоникто из его знакомых девушек не звался Анна-Марина и не повиновался ему стакой покорностью?

Бронзовый задержался – проследил, как широкоплечий Серегаисполнил свой долг казначея.

Витек радостно схватил две свои бумажки, Александрзамешкался – отчего-то неловко стало. Сначала вообще не хотел брать деньги, нов каком свете тогда он выставил бы Витька?

– Берите, берите! – настоял бронзовый. – И прошу, забудьтеобо всем. Понимаете? Забудьте! Вы меня не видели, никогда не видели!

– Ага, – растерянно сказал Витек. – А как же. Само собой,конечно.

Александр промолчал.

Забрались в машину – все так же молча, не прощаясь,развернулись, отъехали. При развороте Александр покосился назад – те двое,бронзовый и его «качок», стояли на прежнем месте, смотрели вслед, одинаковонабычившись.

– Черт, как же эта улица называется? – почти с тоскойпробормотал Витек, озираясь. – Да и не улица это никакая – один дом…