Ладно, номер был не совсем ее, это номер книжного магазина, рядом с которым она жила. Они передавали ей сообщения. Мире отчаянно захотелось, чтобы именно она совершила заветный звонок, ведь она была уверена – как и все они, – что Энни изменит ее жизнь. Позже, когда Мира стала совсем чуть-чуть старше, она бы уже не осмелилась познакомиться с кем-то, кто, как ей казалось, может изменить ее жизнь. Она бы стала тревожиться, как будет выглядеть со стороны, или бояться, что поставит себя в неловкое положение. Но тогда она не задумывалась о себе как об отдельном человеке. Она не воспринимала себя как кого-то, кого другой человек может видеть, оценивать и, наконец, судить. Она просто хотела того, чего ей хотелось, и не задумывалась о том, как ее желания могут на ней отразиться.

Мэтти сказал: «Пойдем, позвоним ей прямо сейчас». Так они и поступили. Они отправились в коридор и позвонили по телефону в деревянной будке. Трубку взяла женщина. Мэтти сказал, что звонит Энни. Женщина ответила, что передаст сообщение. С отчаянием в глазах Мэтти оглянулся на остальных и прошептал, прикрыв трубку ладонью: «Какое у нас сообщение?» «Скажи ей, чтоб позвонила секретарю факультета и сказала, когда мы можем зайти», – ответила Мира. Он переспросил: «Кто это – „мы“?» – но продиктовал женщине слово в слово то, что подсказала Мира. Когда он повесил трубку, Мэтти и Мира немного повздорили. Он был расстроен: мол, то, что она заставила его сказать, прозвучало глупо и по-детски. «Что ты переживаешь? – спросила Мира. – Ясно же, что мы учимся в колледже». Они гулко зашагали по коридору в кабинет секретаря факультета и ввалились туда всей толпой. Мира сообщила секретарю, что скоро им позвонят, и не будет ли она так любезна записать сообщение и положить записку в ячейку Мэтти? На стене в коридоре у каждого студента была своя деревянная ячейка, куда складывали почту, записки и уведомления от администрации. Когда они вышли, Мира подбодрила Мэтти: «Видишь? Всё получилось». Мэтти скривил лицо. Затем они вернулись пить чай. Два часа спустя они снова пошли к ячейке Мэтти и обнаружили там записку от Энни. «Заходите в любой день после восьми вечера». Вот это триумф! Им точно всё было под силу. Всё происходившее в их жизни было тому подтверждением.

«Ну что ж, – решили они, – тогда пойдем к ней сейчас». Держать себя в руках они не умели и не хотели. Так что в восемь часов вечера они явились в книжный магазин и открыли стеклянную дверь в облицованный плиткой холл, откуда вела лестница в квартиру Энни. Будто бы они уже всё знали про этот мир: их знание об Энни уже включало в себя знание того, где она живет.

* * *

Энни жила в просторной квартире над магазином оккультных книг на Харборд-стрит в то время, когда все первые этажи на ней еще занимали антикварные магазинчики. По вентиляционным каналам к ней в квартиру поднимались запахи из магазина: благовоний, эфирных масел и старых пыльных кристаллов, выкопанных из недр земли, – темный запах с привкусом металла, похожий на запах свежеотчеканенных монет, и еще что-то от немолодых продавщиц, их землистой надушенной плоти. Одна из дверей вела в магазин оккультных книг, а другая – в квартиру Энни по узкой и темной лестнице.

В квартире Энни было пыльно и пахло крысиным пометом. Этот запах ни с чем не спутать. Ее квартира была пустым местом: две голые комнаты, одна при входе, другая в конце длинного коридора без окон – большая комната в глубине дома. Посредине между комнат были зажаты крошечная ванная и неудобная кухня. Они разбрелись по квартире, как только вошли, бесцеремонные, наивные, любопытные. Комната в глубине была еще более пустая и холодная. Возможно, когда-то она была симпатичной, уставленной растениями, так как в углу стоял стеллаж с пустыми глиняными горшками, которые Энни не удосужилась выбросить. В обеих комнатах было много окон, но когда они пришли в первый раз, был вечер и стекла лишь отражали их виноватые лица, а снаружи стояла влажная темнота. Старая духовка в кухне источала запах газа, но в те времена дурно пахло всё. Все их квартиры воняли. Но каждая – по-своему, и то, как пахла квартира, было источником некой личной гордости, будто твоя квартира – это твоя подмышка: ее запах привлекает тебя и создает чувство безопасности. В передней комнате стоял низкий кофейный столик и несколько просиженных стульев вдоль стен – их явно натащили сюда с улицы.

Внезапно Мира почувствовала неловкость оттого, что находилась там с одногруппниками. Она хотела выделиться, чтобы Энни узнала, что она лучшая, что она больше всех должна понравиться Энни. Как только они вошли, Мэтти манерно приподнял кепку перед Энни в знак приветствия. Наконец, они обосновались в передней комнате, рассевшись на подушках на полу. Энни вернулась с кухни с большой переполненной пепельницей в форме морской волны, водрузила ее в центре столика, и все достали свои сигареты. Мира следила за взглядом Энни и гадала, захочет ли Энни трахнуть Мэтти – Мэтти, пахнувшего подвалами и всё же привлекательного.

* * *

Вокруг них парили всевозможные призраки и духи, на которых у них не было времени. В домах, где они снимали жилье, на земле и в земле оставались призраки и пожитки людей, которые жили и умирали там до них, и тех, кто умер еще до рождения прежних жильцов, и всё то, из чего на уровне атомов строились сцена и амфитеатр всей их жизни, о которых они никогда не задумывались.

Даже если бы они задумались, они бы не знали, как об этом говорить, но они и об этом не задумывались, как и о том, что всё, что с ними происходило, происходило на кладбище. Да и как они могли знать, что даже милейшая из них умрет от какой-то немыслимой болезни двадцать лет спустя всего в паре кварталов от того места, где они устраивали вечеринки, болезни мощной и быстрой, которая настигла ее и заперла в собственном теле, так что никто из них даже не знал, слышит ли она, что они говорят. Могла ли она их слышать, или ее мозг уже превратился в студень? Она была как Мира, не играла в девчачьи игры. А потом в один день – это не укладывалось в голове – умерла.

* * *

* * *

Единственной причиной, по которой им удавалось жить с ощущением полнейшей важности, составлявшим основу всего, что они испытывали, было