— Спасибо.

Я, пожав плечами, отступила на шаг, отвела взгляд. Мы постояли так некоторое время, затем Эллохар вдруг спросил:

— Как ты сумела договориться с Эа?

— Вы хороший учитель, — не глядя на него, ответила я.

И снова неловкая, тяжелая, гнетущая тишина.

И совсем неожиданное:

— Прости меня…

— За что? — прижимая книги сильнее, спросила я.

— За мое поведение в таверне Хаоса. За то, что испугал тебя. Прости, я не хотел.

Я смущенно посмотрела на магистра, он ответил мне грустной улыбкой, а в глазах… звериная тоска. И вот что мне сейчас делать? Я ведь и повода никогда не давала, и откровенно призналась, что люблю другого, и… и я действительно ни в чем не виновата перед директором школы Искусства Смерти, но тяжело так, что дышать больно.

— Магистр Эллохар, — я судорожно вздохнула, не зная, как тактичнее об этом сказать, — я на вас не сержусь, не обижаюсь и зла не держу. В конце концов, несмотря на любые слова, ваши поступки говорят о том, что вы были, есть и остаетесь другом лорду Тьеру, а это для меня искупает любые ваши высказывания… — подумала, вспомнила, как он умеет цепляться к каждому слову, и поспешно добавила: — В прошлом. И очень приятно, что вы сочли нужным попросить прощения за тот… инцидент, но сейчас мне действительно нужно идти…

И вот ищешь нужные слова, стараешься ничем не задеть и не причинить боль, а в результате тебя на полуслове прерывают невероятным:

— Пообедай со мной.

Я в некотором замешательстве взглянула на лорда Эллохара, он улыбнулся и добавил:

— Ничего предосудительного, Дэя. К тому же Тьер вряд ли освободится ранее полуночи, и…

— Магистр, — на этот раз я набралась наглости и решила все же высказаться, — речь шла о прошлых инцидентах! Что касается настоящего и будущего — вынуждена напомнить, я невеста вашего лучшего друга и намерена ею оставаться.

— Дэя… — Его глаза почему-то сузились от ярости.

— Магистр Эллохар, — повторно перебила собеседника, — я вас очень уважаю, — и почему-то добавила: — Несмотря на весь ваш вредный характер… — запнулась, поняв, что сказала, но все же уверенно завершила фразу: — И мне бы очень хотелось сохранить уважительные отношения с тем, кого ценит мой будущий супруг.

Лорд Эллохар промолчал.

Я, воспользовавшись этим, бодро сказала:

— Всего вам кошмарного, — и обойдя магистра, почти побежала вверх по ворчливой лестнице.

Последняя, к слову, молчала, даже когда я нечаянно стукнулась о ступеньку. И я ни разу не обернулась, хотя чувствовала, что взгляд лорда Эллохара прожигает спину. Все равно не оглянулась.

* * *

Но вот стоило мне выйти из подземелья в холл, как на пути материализовалась Дара. Судя по пустым коридорам и собственно первому этажу учебного корпуса, лекция уже началась, так что я ожидала очередного выговора, но вместо этого возрожденная мрачно вопросила:

— И когда ты собираешься рассказать Тьеру о домогательствах…? — Она не стала уточнять кого именно, и так все было ясно.

Резко выдохнув, так как пробежка была стремительной и теперь имелась необходимость отдышаться, я честно созналась:

— Никогда.

Дара укоризненно головой покачала, затем прошептала:

— Он так на тебя смотрел, Дэя… нехороший взгляд.

Прислонившись спиной к двери, я простонала:

— Дара, я не хочу говорить Риану, и я не могу ему об этом сказать. Лорд Эллохар знает о моих чувствах, и я не скрывала, что у него нет и шанса на взаимность… и…

— Взаимность? — переспросила возрожденная и насмешливо добавила: — Дэя, очнись, взаимность, как и совесть, во всей Темной империи интересует исключительно моего господина, он же твой директор. На этом — все. Лорды не интересуются взаимностью тех, кто привлек их внимание, особенно если речь идет о слабой чистокровной человечке, у которой нет сил дать достойный отпор. Выкрасть, запереть, сделать собственностью — так поступают темные.

Мне вдруг вспомнился разговор между Эллохаром и Тьером-старшим, что ж, отец Риана так и поступил, и взаимность его в тот момент не интересовала.

— Я поговорю с ним сама, — вдруг предложила Дара, — покажу твой разговор с этим белобрысым ошметком Хаоса.

А я вспомнила слова Эллохара, сказанные в пустыне, и уверенно сказала:

— Не нужно. Правда. От этого будет больно Риану и соответственно мне. А магистр Эллохар… он должен понимать, что у него нет шансов, и он это поймет.

— Да уж, — протянула дух смерти, — у вас с Тьером все только налаживаться стало.

И я невольно улыбнулась.

Это была радостная улыбка, и меня вновь охватило состояние счастья, в котором совершенно не было места грусти или тревогам.

— Беги на пару, влюбленная, — проворчала Дара. — Не буду я ему ничего говорить, надеюсь… хотя о какой надежде речь в моем состоянии, но надеюсь, что на этом домогательства Эллохара и прекратятся. На место ты его красиво поставила.

Говоря откровенно, Дару я практически не слышала, вспоминая Риана и его слова: «Будешь на меня так смотреть — я растаю». И просто махнув рукой, убежала на Любовные проклятия.

* * *

День прошел быстро — я училась и наверстывала пропущенное, готовясь к вечернему забегу в контору, и как-то совсем упустила из вида одну большую проблему под названием «Свадьба».

Но это я забыла — офицер Найтес не забывал ничего. Ровно в семь часов, как только пары с леди Нектум подошли к концу, в аудиторию важно вошел Жловис и, заложив руки за спину, гордо произнес:

— Адептка Риате, вам просили передать, — после чего отставил левую ногу и как рявкнет: — У тебя совесть есть?!

Янка дернулась, я же, напротив, села обратно на свое место, задумалась и меланхолично повторила:

— Совесть? Совесть… совесть… совесть…

Нет, ну в том, что послание от Юрао, нет даже сомнений, но вот о чем я могла забыть настолько, что партнер явно был в гневе?

— Жловис, а больше мне ничего не передавали?

Гоблин кивнул, выпятил грудь колесом и как выдаст тоном дроу и явно подражая его голосу:

— У нас свадьба, а ты?

— Ой, Бездна, — я подскочила, — точно, свадьба же. Жловис, спасибо!

Вслед мне понесся возмущенный хор голосов однокурсников:

— Что?

— Какая свадьба?

— Дэйка выходит за дроу?

— Круто поднялась наша подавальщица, — последняя реплика Ригре принадлежала.

Но это были такие мелочи, а навстречу мне шла леди Митас, и она рыкнула:

— Риате, стоять!