Тонким чувством юмора Рана не обладала никогда.Обстоятельства ее жизни были настолько незатейливы, что такое чувство и нетребовалось. Однако она ощущала иронию нынешней ситуации: она была окруженавсем, чего только когда-либо желала. Со всех сторон — роскошь, приметыбогатства. Невидимое божество, в существование которого она всегда верила.Возможность беспрепятственно пользоваться собственным мозговым «компьютером» внадежном убежище буквально на краю света. И еще — возлюбленная, наделеннаячужой, инопланетной красотой. Свирепая, жестокая защитница, чьи грация,странный ум и фиолетовые глаза открывали для Раны новые восхитительные миры.

И страшная реальность: всего через несколько дней Ранадолжна была умереть.

Она отворачивалась от этих мыслей. Так ребенок не обращаетвнимания на легкий дождик. Эти мысли не могли ослабить ее счастье. Что бы нислучилось, ей — одной-единственной из триллионов людей — так ослепительноповезло.

«Наверное, смерть нашла меня», — решила для себя РанаХартер.

Она уже пребывала в раю.

СЕНАТОР

Нара Оксам крепко сжала поручень и только потом решиласьвывести лекарство из своей кровеносной системы.

Прохладный ветер поздней ночи едва заметно раскачивалбалкон. Его движение сдерживалось противовесами, которые перекатывались внутридеревянного помоста под босыми ступнями Нары. Под тихо поскрипывающимидекоративными цепями была скрыта система полимерных волокон, каждое толщиной спалец. Эти волокна (согласно строительной рекламе) могли выдержать весафриканского слона даже во время одного из тех кориолисовых шквалов, которыепорой налетали на столицу ближе к концу лета. Если бы сенатор Оксам оступиласьи упала, ее бы сразу же окутала окружавшая все здание невидимая сеть,предназначенная для спасения самоубийц. Затем Нару доставили бы на ближайшийобзорный уровень, пятью этажами ниже. Ну, а на самый крайний, самыйнепредвиденный случай балкон был укомплектован маленьким вакуумным дирижаблем,который хранился в сложенном состоянии под столиком. Раскрывшись полностью, дирижабльобладал достаточной подъемной силой для того, чтобы принять на борт сенатора идвадцать ее гостей и мягко опустить на землю.

Однако животные инстинкты у людей чрезвычайно сильны, иэмпатический дар Нары никогда не позволял ей забывать об этом. Обычных мерпредосторожности не хватало для того, чтобы избавиться от головокружения,возникавшего, когда стоишь на двухкилометровой высоте. Костяшки пальцев у Нарыпобелели. Лекарство покидало ее организм.

Специальный противоэмпатический браслет издал привычноешипение. Устройство ввело в кровь Нары очищающий нанопрепарат. Через несколькоминут от города повеяло первыми волнами эмоций. От жилых башен, возвышавшихся ксеверу от Алмазного Дворца, исходил мыслительный шум. В этих приземистыхнекрасивых сооружениях обитало множество людей. Каждое из них вмещало болеесотни тысяч представителей самого многочисленного класса обитателей столицы —мелких чиновников-бюрократов, занимавшихся наблюдением за прохождениемналогооблагающихся сделок. Каждый администратор из тех, что трудились напланетах восьмидесяти систем, входивших в состав Империи, имел здесь, встолице, на планете, называемой Родиной, своего дублера, еще одну пару глаз,которая бдительно следила за тем, чтобы Император и Сенат получили свою долю.Живя на Вастходде, Нара знала о существовании этой армии бюрократов, ноинформация носила абстрактный характер, и лишь теперь, понимая, что восемьдесятмиров сконцентрировались здесь, в одном городе, она осознавала фантастическиемасштабы Империи. Громадные грузовые звездолеты каждый день стартовали состоличного космопорта. Они доставляли все необходимое для того, чтобы связьработала мгновенно и непрерывно. На это тратились огромные средства, новсеведение Императора подразумевалось само собой, как догмат СвященногоПисания.

По мере того как уровень ее эмпатии нарастал, Нара началаощущать динамику перемен. Тысячи бюрократов возвращались по домам, когда ночьнаступала на населенных континентах в нескольких световых годах от Родины, атысячи просыпались, чтобы рассеяться по невысоким, лишенным оконадминистративным зданиям, когда занимался день над каким-нибудь мегаполисом надругой из восьмидесяти планет. Военная лихорадка по-прежнему будоражила столицув целом, однако звуки мыслей этих бесчисленных малых мира сего не были способныперекричать грохот шестеренок Империи.

Нара задумалась о том, а чем же занимались представителинадзора на Легисе — теперь, когда планета отрезана от имперской информационнойсети. Вся планета, за исключением нескольких военизированных учреждений и«Рыси», была намеренно превращена в черное пятно с тех пор, как власть надинфоструктурой Легиса захватил риксский гигантский разум. Император отказалсяот прямого правления над целой планетой только ради того, чтобы ненавистноедетище риксов оказалось в изоляции.

Какое оскорбление для имперской гордыни!

В огнях столицы тускнел свет звезд на ночном небе, и Нарапочувствовала, как далеко от нее Лаурент и как она беспомощна. Если «Рысь»погибла слишком внезапно и не успела передать последнее сообщение, то пройдетвосемь часов, прежде чем с ленивой скоростью константы весть об этомпроисшествии доберется до телескопов Легиса. Почти целый день неведения.

Военный совет проголосовал несколько часов назад. А сейчассражение уже могло начаться.

И ее возлюбленный уже мог быть мертв.

Эмпатия нарастала и нарастала, и сенатор Нара Оксам началаощущать отчаянные мысли, доносившиеся со стороны Парка Мучеников, контурыкоторого были усеяны светящимися точками. Адепты культов почитания предковвоздвигли в этом парке фигуры женщин-риксов с пустыми глазницами — высоченныестатуи, наполненные карикатурными искусственными органами. Статуи пылали, и вовсе стороны расползался запах горелой пластмассы. Выступления фанатичныхприверженцев Императора со времени убийства его сестры с каждым днемстановились все более многолюдными.

Даже Нара, закоренелая секуляристка, все еще ощущала шок,пережитый в то мгновение. Дитя-императрица Анастасия, в конце концов, былаПервопричиной, главной героиней детских сказок и стихов. Какой бы ненавистьюНара Оксам ни пылала к тому процессу, с помощью которого давным-давно былаизлечена болезнь Анастасии, но Дитя-императрица и ее брат были неотъемлемойчастью того мира, в котором Нара жила. И не важно, что возраст Анастасииисчислялся шестнадцатью столетиями. Она до сих пор выглядела двенадцатилетнейдевочкой — такой, какой была в день своей смерти.

На любой нормальной планете она бы умерла давным-давно, нотеперь казалось жутким и несправедливым то, что она вообще ушла из жизни.

В этот поздний час большая часть столицы спала. Дикий зверьколлективной человеческой психики вел себя на редкость спокойно, и сенатор НараОксам наслаждалась минутами собственного психического здоровья. Она попробовалаощутить излучение, исходящее от Алмазного Дворца, но почти ничего непочувствовала — слишком холодны были умы бессмертных сотрудников Аппарата, а усолдат императорской элитной гвардии мысли были вышколены, как и поведение.