— Map-тин Фа-бер.

Всего в нескольких метрах оттуда два автомобиля местной полиции Сантьяго в сопровождении микроавтобуса жандармерии и пожарной команды на всей скорости въехали на площадь Кинтана-дос-Мортос. Они прибыли по улице Фонсека, слушаясь указаний другого патруля, который в этот момент наблюдал за всполохами света внутри собора. По-видимому, они получили сигнал о пожаре из отеля «Рейес католикос», и дежурная оперативная группа медленно раскачивалась и просыпалась — как медведь, с трудом очухивающийся от летаргической спячки.

— На пожар это не похоже, инспектор Фигейрас, — пробормотал агент, простоявший пару минут перед вратами Платериас и успевший промокнуть до костей, пока наблюдал за собором.

Инспектор — суровый тип, закаленный в борьбе с наркоторговцами на берегах галисийских рек, — подозрительно посмотрел на него. Мало что в этой жизни раздражало его так, как необходимость торчать под проливным дождем в заляпанных водой очках. Настроение у него было препаршивое.

— И как вы пришли к этому выводу, агент?

— Я уже долго здесь стою, сеньор, но дыма не видел. Кроме того, — добавил он доверительно, — гарью не пахнет. А ведь, как известно, собор битком набит горючими материалами.

— Епископат уже известили?

Антонио Фигейрас через силу выдавил из себя эту фразу. Он терпеть не мог иметь дело со священниками.

— Да, сеньор. Они уже едут. Но нам сообщили, что реставраторы имеют обыкновение работать сверхурочно, может, это они светят? Давайте зайдем внутрь?

Фигейрас заколебался. Если его человек прав и пожар можно заподозрить только по отсветам, время от времени мелькающим в окнах, несанкционированное проникновение в храм создаст им лишнюю уйму проблем. «Комиссар-коммунист оскверняет собор Сантьяго». Он уже почти видел заголовки в завтрашнем выпуске «Голоса Галисии». К счастью, прежде чем он успел принять решение, к ним подошел еще один человек, одетый в синюю униформу из огнестойкой ткани.

— Ну как? — встретил его Фигейрас. — Что скажут пожарные?

— Ваш сотрудник прав, инспектор. Не похоже это на возгорание. — Младший офицер, начальник пожарного расчета, с решительным выражением лица, густыми бровями и кошачьим взглядом, профессионально поддержал прозвучавшую мысль. — Пожарная сигнализация не сработала, а мы проверяли ее меньше месяца назад.

— И что тогда?

— Определенно перебои в подаче электроэнергии. Вот уже полчаса сеть в этом районе перегружена.

Эта информация заинтриговала инспектора.

— А почему вы мне об этом не сообщили?

— Я подумал, что вы уже сами, наверное, обратили внимание, — произнес пожарный без малейшей иронии, жестом указывая вокруг. — Уличное освещение выключилось уже довольно давно, инспектор. Свет есть только в зданиях, оборудованных автономными генераторами, и собор — одно из них.

Антонио Фигейрас, чертыхнувшись, снял очки и протер их замшей. Очевидно, что наблюдательность совсем ему отказала. Он поднял глаза, надел очки и увидел, что площадь и в самом деле была скудно освещена только фарами их собственных машин. В соседних домах не горел ни один огонек, и лишь около Часовой башни вспыхивали эти непонятные блики. Ритма в их мерцании не наблюдалось. Они походили, скорее, на отсветы молний в грозу.

— Внезапное отключение электричества? — прошептал он.

— Это самое вероятное.

Невзирая на дождь и полное отсутствие видимости, Фигейрас вдруг различил силуэт высокого мужчины, быстро шагающего по направлению к вратам Платериас. У дверей он задержался, рассматривая замок, словно собирался взломать его.

— Это еще кто? — спросил Фигейрас вслух.

Стоящий рядом с ним младший инспектор Хименес улыбнулся:

— А, этот… Я забыл вам сказать. Он явился сегодня днем в комиссариат, прибыл прямиком из Соединенных Штатов. Показал рекомендательное письмо. Сказал, что работает над одним делом и должен разыскать какую-то женщину, живущую в Сантьяго.

— А что он тут забыл?

— Ну… — заколебался Хименес. — Кажется, женщина, которую он ищет, работает в Фонде Баррие и сегодня ночью как раз ее смена в соборе. Когда он услышал о пожаре, то поехал за нами.

— И что он собирается делать?

Хименес, не теряя спокойствия, флегматично подтвердил очевидное:

— А вы не видите, инспектор? Хочет войти.

— Всем оставаться на местах и поднять руки!

Эти слова громом раскатились под сводами собора и заставили меня потерять равновесие. Я упала на колени, больно ударившись о твердые мраморные плиты, и в ту же секунду поток холодного воздуха пронесся по всему нефу.

— Не двигаться! Я вооружен!

Голос шел откуда-то из-за спины странного юноши в черной накидке, словно еще один незваный гость вторгся через врата Платериас и держал нас на мушке. Даже не знаю, что меня больше поразило — этот крик на безупречном английском или же смущение, в которое меня поверг парень с татуировкой на щеке, назвав имя Мартина, моего мужа. Правда, времени на сравнение у меня не было. Повинуясь инстинкту, я уронила фонарь и сумку и заложила руки за голову. Юноша, однако, не последовал моему примеру.

Все произошло в мгновение ока.

«Монах» резко развернулся, освобождаясь от накидки, и бросился на пол между скамейками справа. Под туникой, как я и предполагала, у него обнаружился эластичный спортивный комбинезон, а в руках он держал нечто непонятное.

Но если его реакция меня удивила, то не меньшее впечатление произвела бесшумная серия вспышек, взрывающихся на спинках скамеек и поднявших целую тучу щепок прямо за спиной юноши.

— Хулия Альварес?

Тот же голос, который приказал нам поднять руки, произносил сейчас мое имя. Дикция у этого человека была явно лучше, чем у «монаха». Я услышала эти слова позади себя, но была настолько поражена тем, что мне показалось выстрелами, что не сразу задалась вопросом, почему это сегодня все кому ни лень знают мое имя.

— Всем лечь на пол!

О господи!

Я опять рухнула на каменные плиты нефа. Мне удалось отползти в сторону к единственной исповедальне, притулившейся у стены. Три или четыре грохочущих залпа, сопровождаемые яркими вспышками, разнеслись по собору. Но на этот раз стрелял юноша с татуировкой! Он тоже был вооружен!

На несколько секунд время остановилось.

В соборе воцарилась мертвая тишина. От охватившего меня ужаса я скорчилась, как перепуганный ребенок, сердце было готово выпрыгнуть у меня из груди, я не осмеливалась даже вздохнуть. Хотелось плакать, но страх — глубинный, парализующий, какого никогда прежде мне не доводилось испытывать — змеей свернулся в горле, не позволяя вырваться рыданиям. Что здесь происходит? Что творят эти два незнакомца, стреляя друг в друга посреди храма, заполненного… Боже мой, заполненного бесценными произведениями искусства!