Дальше Сюнь-цзы утверждает, будто войска этих Сражающихся царств не выдерживают никакого сравнения с войсками мудрых основателей более древних династий Шан и Чжоу, даже притом, что те старинные войска были малочисленными и с примитивным вооружением. Все объясняется тем, что местные войска, сражавшиеся по нормам местных традиций, якобы далеко не дотягивали до идеализированного всепобеждающего авторитета, опиравшегося на совершенный обряд и нравственный оплот. Этот авторитет стоит выше традиции потому, что возникает из писаной и обрядовой программы классической традиции. Сюнь-цзы вторит У-цзы практически по всем аспектам, за исключением того, что моральный авторитет умудренного мужа, а не стратегические навыки командующего является силой, которая определяет действия воинов в пределах их местных традиций.

Само выведение характера народа с учетом физической окружающей среды к тому же появляется в текстах, содержащих объяснение различия между китайцами и их соседями на севере и юге. В этих текстах севером обозначается сфера крайнего отклонения инь (теневая, темная и холодная сути бытия), а югом – ян (яркий, солнечный и горячий его предел). Из таких отличий вытекают характерные признаки внешности и традиций народов в этих регионах. Соответствующим аргументом в одном тексте I века описывается юг как зона недуга и гибели с последующим расширением его заразной атмосферы и охватом человеческой природы и поведения: «В раскаленном безжалостным солнцем воздухе постоянно образуется яд. Воздух здесь горячий. Живущий на территории такого солнца народ пропитался ядом. Рты и языки этих буйных людей наполняются ядовитой слюной. Таким образом, обитатели царств Чу и Юэ [средний и нижний участок Янцзы] люди буйные и страстные. Когда они беседуют с другими людьми, на собеседников летят капли их слюны, жилы у них начинают вздуваться и болеть. В жарком климате располагаются южные округа. Когда живущие там люди проклинают дерево, оно увядает, а когда они плюют на птицу, она падает замертво».

Подобные упоминания буйного и порывистого нрава южан встречаются в некоторых других древних трактатах, а указание на «пагубные слова» определенных людей появляется в циньских правовых документах8.

О том, что многочисленные местные особенности можно сгладить только лишь с помощью подчинения единому государству, речь идет в обоих древних трактатах – Юй-гун и Сюнь-цзы. Описав изделия, которыми отличается каждая область, автор Сюнь-цзы утверждал, что заслугу в деле организации производства всех местных товаров следует присвоить образующему государство княжеству или личности правителя: «В северной области обитают резвые лошади и громкоголосые собаки, но приобретают, выращивают и распоряжаются ими жители центральных княжеств. В южной области добывают перо, пух, бивни слона, шкуру носорога, медь и киноварь; но приобретают их власти центральных княжеств, и они же обращают эти товары в богатство. В восточной области существуют артели по изготовлению пурпурного пигмента, белых шелков, по ловле рыбы и заготовке соли; а приобретают их, носят или употребляют в пищу жители центральных княжеств. В западной области выделывают кожи, шкуры и узорчатые хвосты яков; а приобретают и применяют их жители центральных княжеств»9.

Такую географическую конфигурацию древние мудрецы перенесли на империю династии Хань. Ее самое четкое описание находится в трактате Сыма Цяня под названием Ши-цзи («Исторические записки»), считающемся самым подробным историческим очерком по Китаю, составленном приблизительно в 90 году до н. э. В разделе, посвященном знаменитым купцам и ремесленникам, Сыма Цянь утверждает, что представители династии Хань объединили китайский мир, наладили между областями торговлю и сообщение, а также перевезли прежние правящие дома и пользующиеся влиянием на местах семьи в свою столицу. Затем он делит Китай на ряд областей, отождествленных с прежними Сражающимися царствами, и описывает каждую из них с точки зрения ее местоположения, отличительных ремесленных изделий и характерного нрава или поведения их народов: «Граница между княжествами Цзоу и Лу проходит по рекам реками Чжу и Сы. Они все еще подвергаются затянувшемуся влиянию со стороны боцзюэ Чжоу, поэтому по привычке восхищаются классиками и во всех делах следуют обряду. Вследствие этого их подданные отличаются взыскательностью и точностью. Они располагают крупными шелководческими предприятиями [разведение тутового шелкопряда] и производством пеньки, зато не получают никакого дохода от лесов или заболоченных территорий. Территория у них небольшая, зато густонаселенная, поэтому народ здесь привык к очень скромной жизни. Они порицают преступников и избегают общения с носителями ереси. С закатом их царства, однако, они страстно увлеклись торговлей и погоней за барышом, причем в этом деле превзошли мужчин из Чжоу»10.

В трактате Сыма Цяня развивается тема того, что объединенное государство направляет и организует области, отмеченные присущими только им изделиями и обычаями. Однако он предлагает несколько значительных нововведений.

Во-первых, центральное место в представлении Сыма Цяня отводится обычаям и нравам народа. Товары и обмен ими он тоже упомянул, но внимание свое автор трактата сосредоточивает на отличительных эмоциях и поведении людей. Во-вторых, он отождествляет описываемые области с древними Сражающимися царствами. Причем здесь династия Хань с ее объединенной империей играет роль, отводимую автором Сунь-цзы мудрому правителю, и области называются когда-то считавшимися независимыми государствами, включенными в состав империи. Местный обычай тем самым отождествляется с периодом большого политического и культурного раздора. Такого рода отождествление оказалось настолько убедительным, что ученый древней Западной Хань по имени Цзя И (201—169 до н. э.) назвал государства, объединившиеся против Циней, «носителями иных обычаев», а когда Сыма Цянь разделил царство Чу на три отдельные области, он именовал их «носителями обычаев трех видов»11.

Апологеты единства считали местные обычаи знаками интеллектуальной ограниченности и отсутствия эстетической утонченности. С философской точки зрения в обычаях воплотились недочеты общепринятых суждений, на фоне которых проявились интеллектуальные традиции династий Цинь и Хань. С политической точки зрения существование обычая считалось явлением второстепенным и подчиненным. Местные традиции объявлялись уделом людей неполноценных и ограниченных, а им противопоставлялась книжная, всеобъемлющая просвещенность китайского мудреца.

«Сыновья ремесленников и плотников всегда продолжают дело своих отцов, а всем жителям городов и сельской местности уютно и привычно жить по своим собственным традициям. Житель княжества Чу приобретает отличительные черты подданного Чу; житель княжества Юэ приобретает отличительные черты подданного Юэ; житель княжества Ся [центральные китайские княжества] приобретает отличительные черты подданного Ся. Эти черты считаются не врожденными, а приобретаемыми по мере их накопления и совершенствования. Таким образом, если человек в состоянии тщательно сосредоточиться на своих действиях, старательно избегать привыкания к обычаям, целенаправленно накапливать в себе и совершенствовать необходимые черты, тогда у него получится стать воспитанным порядочным мужчиной»12.